Тьма уже внутри

Разочарованно поглядев на колышущуюся стену, я зло сплюнула. Голос теперь едва ли пробивался. Даже звуки, и те вычленить невозможно.

— Ну и фиг с тобой, — развернулась я, бойко зашагав обратно по своим же вытоптанным следам. — Не хочешь разговаривать, умолять не стану.

Будто взволновавшись, голос вновь усилился. И по мере приближения к аспиранту, гул в голове рос и ширился.

«Нужна»… явственно шелестело. Затем шум ветра и вновь: «нужна», «нужна».

Оцепенев от страха, я сбавила шаг. Ветер поднялся нешуточный. И пусть это лишь выдуманный английской писательницей мир, обморожение здесь получить можно совсем реальное.

«Нужна, нужна» — словно пленку заело, но звучало все понятнее, будто мои навыки Слышащего адаптировались, раскрываясь в полной мере.

— Что он говорит? — сам преодолел оставшееся меж нами расстояние Ян. — Мика, не молчи! Что ты слышишь?

Но губы у меня онемели. Невидящим взглядом я уставилась на него. Осознание медленно заполняло нутро, но разум пока верить во все происходящее категорически отказывался.

Я подняла руку и под недоуменным взглядом темных, как ночь, глаз положила руку Яну на грудь.

«Нужна мне»…

Сердце явственно билось под ладонью.

— Я слышу…

«Ты нужна мне»…

— Я слышу… — вновь захлебнулась воздухом я, а рот Яна так и приоткрылся в беззвучном: «Что?».

«Ты нужна мне, Ми-ка. Ты мне…»

— Это ты. Я слышу… тебя.

Я подняла взгляд, и Бранов, с расширяющимися от ужаса зрачками, схватил меня под руку, ослепляя золотым сиянием.

***

— Ян, вы уже несколько часов здесь, поэтому я решила принести…

Роза осеклась, так и замерев в дверях.

Я же чувствовала, как каждую мышцу сводит от страха. Животного, дикого. Обуздать его не вышло бы и у лучшего укротителя. Обычного укротителя. Укротителя диких зверей.

— Мика, — осторожно протянул Бранов руку, и я невольно отступила.

Попросту контролировать свое тело была не в силах.

— Это был ты… Это тебя я слышала там.

— Мика…

— Не подходи! — выставила я обе безбожно дрожащие руки перед собой. — Ты… не человек! Ты…

— Oh mein Gott! [2] — поднос из рук Розы с грохотом полетел на пол. Аккуратно уложенные бутерброды разлетелись во все стороны. — Он все же проснулся…

[2] О, Боже мой! (нем.)

— Кто проснулся? — сглотнув, медленно повернул голову Ян. — О чем ты?

— Иное начало, — в глазах у женщины стояли слезы. — Она так и писала… Говорила, что однажды он проснется в тебе. Oh mein Gott! Oh mein… — в муках обхватила Роза голову руками, и плечи ее затряслись от рыданий.

**Междуглавие**

Вот уже почти четверть часа Лилия взволнованно перебирала краешек клеенки на столе. Роза упорно продолжала ждать, пока она решится рассказать то, что так ее тревожит. Тревожит уже несколько месяцев кряду.

— В общем…

Роза качнула головой, показывая, что слушает со всем вниманием, но Лилия вновь судорожно вздохнула, и пальчики заплясали по контуру неживых нарисованных цветов.

— Лили, я слушаю тебя. Говори. Прошу, не молчи только! — взмолилась наконец Роза. — Ты знаешь ведь, мне можно что угодно рассказать.

Лилия кивнула и подняла на нее голубоглазый взгляд. Роза, как старшая сестра, и впрямь всегда старалась быть для Лили оплотом уверенности и счастья. Потому, даже несмотря на строгость регламента отдела и значимость договора о неразглашении, подписанного в здравом уме и ясной памяти, Лилия каждый раз умудрялась поведать все. И даже чуть больше.

Конечно, это было несколько эгоистично с ее стороны. Все невероятные рассказы о Хаосе и оживающих книгах если и не пугали Розу, то заставляли волноваться за сестру. Тревожиться до боли в сердце, когда после очередного похода со связанной группой в материю Лилия не приезжала в тот же день с тортом и новой порцией рассказов о приключениях.

Но жить в неведении для Розы было бы в разы мучительнее. Ведь невероятно крепкая связь между сестрами, еще в детстве потерявших родителей, подсказала бы, что дело нечисто. Да и для Лилии, извечно вращающейся в водовороте опасностей, жить так было куда проще. Иногда нужно было поделиться. Поделиться хоть с кем-то, кто поддержит и не сочтет сумасшедшей. Ведь даже в Ордене близкой души для юной фройляйн [1] Стольцберг так и не нашлось.

[1] фройляйн — девушка (нем.)

— Лили, — напомнила о себе Роза, и та вздрогнула, сцепив пальцы в замок. — Я тебя слушаю.

Судорожный вздох, и слова наконец полились.

— Ты ведь помнишь, я рассказывала, что новый проект «Ворон» наконец дал плоды?

— Ты о тех исследованиях природы темного Хаоса, что всячески пытался прикрыть твой начальник?

— Да, — вскинула голову Лилия, сверкая глазами будто в лихорадке. — Он просто не понимает. Все они не понимают! Им проще выполнять свою работу без лишних вопросов и размышлений. Никому и дела нет до прорывов! До открытий, что позволят сделать не только наш мир, но и бесчисленное множество иных, лучше!

Роза сдержанно кивнула, положив руку на плечико сестры. Та вздрогнула, вынырнув из дум.

В последнее время Лилия вела себя странно. Выглядела чуть отстранённо, частенько бормотала что-то сама себе. Но Роза и думать не смела, что Лили сошла с ума. Всему есть объяснение. А с той работой, что есть у сестры, объяснение быть просто обязано.

— Я понимаю, — мягко улыбнулась Роза, ободряюще сжав плечо пальцами. — Пока не доказано обратное, в своей правоте сомневаться нельзя.

— Но я доказала! — воскликнула Лилия, ожив. — Тот Хаос вышел на контакт с нами. Он не пытался меня иссушить, Роза! Он интеллектуально и эмоционально развит ничуть не хуже, а, быть может, и лучше человека! Возможно, это совсем иная раса, в сравнении с которой мы, люди, всё еще дети в колыбели.

— Ты странные вещи говоришь, — засмеялась Роза. — Этот ваш Хаос, будто инопланетянин какой-то!

— А что если и так? — вновь поникла Лили. — Разве это плохо? Разве заслужил он недоверие лишь потому, что отличается от нас? Заслужил ли быть уничтоженным лишь потому, что кто-то из ему подобных теряет контроль?

— Конечно, нет, — чуть настороженно, дивясь жару, с которым говорила сестра, отозвалась Роза.

— Конечно, нет, — вторила ей Лилия совсем тихо. — Они ничуть не хуже нас. Ничуть, — обняла она себя за ребра, чуть согнувшись.

— Что такое? Тебе плохо?

Но Лилия продолжала сидеть, обхватив себя руками, зажмурившись и, кажется, даже дыхание затаив.

— Лили, не пугай меня, meine Sonne! [2]

[2] meine Sonne — мое солнце (нем.)

От тревоги пересохло во рту, но Лилия наконец откликнулась на зов. Распрямилась и заговорила твердо.

— Я была в материи.

— Я знаю, — поджав губы, щедро отсыпала себе в чашку Роза несколько ложек сахара с горкой. — Ты в курсе, что я не одобряю твои походы со связанными парами, но раз уж…