Тьма уже внутри

Тяжело втянув носом свежий запах талого снега, я зашуршала фольгой. Очередной проглоченный кусок шоколада заставил уровень благодарности подскочить до ощущения острого щипания слез в носу.

— Боф! Боф-боф-боф!

Вздрогнув и едва не подавившись, я выругалась. Кляня всех и вся, приготовилась вновь заскочить в помещение сельпо, теперь уже казавшееся уютным, как увидела его.

Ян стоял поодаль, привалившись к стене и засунув руки в карманы распахнутой на груди куртки. Дышал он тяжело, лицо раскраснелось лихорадочным румянцем. Даже в стремительно сгущающихся сумерках видны были недобрые искорки, пляшущие в глазах.

Я спешно отняла руку от двери. Сказать что-нибудь, даже примитивное «привет», язык не поворачивался. Минутное молчание, и Бранов с видимым усилием отклеился от стены.

— Идём. Я отвезу тебя в город.

И уверенно, но чуть устало пошагал в темноту. Боб рванул следом, на ходу загребая пастью снег, но тут же остановился, навострив уши. Смотрел на меня, пару раз призывно бофкнув.

Едва солнце скрылось, оставив лишь алую чёрточку за пиками хвойного леса, как значительно похолодало. Снег перестал быть вязким, став местами острым, скользким. Упадешь, изрежешь ладони.

Я спешила изо всех сил, балансируя на ледяных пиках, но Бранов шел на удивление скоро.

— Ян, да погоди же ты!

Он остановился, не оборачиваясь, а затем вновь возобновил движение, но значительно медленнее. С трудом нагнав его, я пристроилась рядом. Бобка несся впереди, сверкая в темноте пушистым, будто лисьим, хвостом.

— Я-ян, — вновь позвала я, в отчаянии сунув аспиранту под нос плитку с торчащей во все стороны фольгой. — Может, шоколадку?

Бранов даже не откликнулся. И как, позвольте спросить, мне разбираться? Уж лучше бы возмущался и сыпал обвинениями. Да что угодно лучше этого глухого молчания!

— Знаю, о чем ты думаешь, — решилась я вновь заговорить.

— Да неужели?

Я с облегчением выдохнула. Бранище все же не лишился дара речи.

— Да. Ты думаешь, что я глупая. И трусливая. И что ушла, потому что испугалась твоего…

Я замялась. Страх, покрытый стыдом от столь глупого побега, с прежней силой захватил тело.

— Хаоса? — зло хохотнул Бранов. — Что ж ты. Не бойся называть вещи своими именами! Но нет, как ни странно, я думаю не об этом, — дыхание у него наконец выровнялось, похоже, он нехилую пробежку совершил. — Я пытаюсь понять, что же там в твоей голове творится, раз уж ты предпочла броситься в ночь, куда глаза глядят? Неужели решила, что я способен причинить тебе вред? И даже если и так, Марта или Роза позволят мне это сделать?

Ян остановился, развернувшись ко мне, и я, сглотнув, тоже встала, ног не чуя. Благо в полутьме, разряженной лишь парой тусклых фонарей, не так хорошо видно его лицо. И мое лицо тоже.

— Это было опасно. Ты не знаешь дороги, не знаешь местности. Ты могла заблудиться. Да с тобой могло случиться что угодно, в конце концов! Придурков везде полно!

Лёгкий запах дымка и мяса на углях стелился и обволакивал окрестности. Глухие басы, вперемешку с веселыми криками звучали где-то вдали ничуть не тише, чем мое сердце.

Все вокруг на долю секунды рябью подернулось. Я сморгнула, затаив дыхание и навострив уши. Но нет. Тишина. А передо мной стоял все тот же Ян, что и был. И что же изменилось? Да ничего. Только мои суждения о нем, неподтвержденные фактами. Тогда чего же я так испугалась?

— Я понимаю. Прости.

— Не извиняйся, — снова зашагал Бранов. — Как бы… насколько бы я не злился, принимаю, что это нормальная реакция.

— Для меня? — нахмурилась я.

— Для человека, — отрезал Ян. — Человека, столкнувшегося с необъяснимым. Вот только, тебе везет, ты можешь убежать, — он, будто не владея собой, ускорился, и мне едва ли нестись за ним не приходилось, — а вот мне бежать некуда.

На это мне и сказать было нечего. Я замолчала, значительно отстав. Боб остаток пути бежал рядом, словно контролируя беглянку. Окончательно распробовав вкус горечи внутри, я тяжело вздохнула, но лёгкие будто сопротивлялись, отказываясь заполняться воздухом.

У самого дома Бранов остановился, отворив калитку. Я прошмыгнула мимо, тут же развернувшись и уперевшись ладонью ему в грудь. Теперь ему ничего не оставалось, как выслушать меня, правда, что сказать, я так до сих пор и не придумала. Пришлось импровизировать.

— Ян, ты прав. Я испугалась, потому что столкнулась с тем, о чем ничегошеньки не знаю. Для меня это ново, и для тебя тоже, — под громкий хмык уточнила я. — Твоя правда, не разобравшись, я рванула, куда глаза глядят. Это было глупо. Ты не дал повода усомниться в благости твоих намерений, помогал на протяжении всего времени больше, чем кто либо, а я обидела тебя. Прости. И прости, что бросила в такую трудную минуту. Я должна была…

— Нет, не должна, — болезненно улыбаясь, Ян взял меня за плечи и заставил посторониться. — Ты не обязана поддерживать меня. Ни сейчас, ни в будущем. Мы друг другу чужие люди.

Хруст снега под его ногами вбивался в сердце ледяными осколками. Я зажмурилась, борясь с очередным желанием наутек пуститься. Но прав Бранов. От себя, как ни старайся, не убежишь. Башмаки только переводить.

— Идём, — скрипнул дверью Ян. — Твои вещи наверху остались. Забери их и поедем. Не стоит терять время.

***

— Боже мой, где… — Роза осеклась, увидев нас с Яном в дверях. — Где вас носило? Мы успели заволноваться.

«Взволнованная» Марта с недовольным видом принялась стягивать куртку. Неужто тоже собиралась в погоню пуститься?

— Вечерний моцион, — буркнул Бранов, протискиваясь мимо меня. — Шоколада Маше страсть как захотелось.

Светлые глаза Розы округлились. Я же едва ли на корню не зарубила все научные труды, отрицающие возможность человеческого самовозгорания.

— Могли бы сказать, у меня что-нибудь обязательно нашлось бы… Милая, да ты же совсем продрогла!

Теплые руки обняли мое лицо. Меня же все еще била дрожь, но не от холода. Нервная. А в мыслях вращалось одно и то же: мы чужие друг другу люди. Чужие люди. Чужие.

Так и есть. На что я надеялась? И… неужто продолжаю надеяться? Вот ведь ядрёна…

— Идём, — тем временем, вынудив стащить пуховик, Роза поволокла меня под руку в гостиную. — Присаживайся, сейчас принесу горячий чай… Ян!

Бранов, шумно топая, вновь скрылся наверху. Роза, всплеснув руками, огорчённо скривилась и, набросив мне на плечи теплый плед, ринулась за ним. Марта же осталась со мной. Хотя, как по мне, я с большей радостью побыла бы в одиночестве.

— Так ты сладкоежка, выходит?