Точка Зеро

— Ничего не получится, — сказала я.

Посмотрев на меня тяжелым взглядом, Люська бросила щипцы и вышла.

— Возможно, посвятить во все это леди Скайворт было не самой лучшей идеей, — заметил Джонсон.

— Пожалуйста, Тони, отвези это чертово кольцо в Стэмфорд и положи в банк, — попросил Питер. — А дневник я, пожалуй, заберу.

Взяв тетрадь, он пошел к двери, а я наклонилась за кольцом.

— Поедешь со мной? — спросил Тони. — Там поедим, а к чаю вернемся.

Я бы сейчас поехала с чертом лысым в ступе в какие угодно адские угодья, лишь бы не встречаться с Люськой и Питером за ланчем. И вообще в ближайшей перспективе. Абсурдное чувство вины никак не желало уходить.

Сходив к себе за сумкой, я вышла на крыльцо. После ночного дождя было сыро и прохладно, даже не верилось, что еще вчера стояла жара.

— Эс! — позвал Джонсон из холла. — Мне надо тебе кое-что сказать…

Я обернулась, но в этот момент подъехал на машине Тони.

— Ладно, поезжай, — сказал Джонсон. — Потом.

— Ты сердишься? — спросил Тони, когда мы в абсолютном молчании проехали вдовий дом.

— Нет, — покачала головой я. — Просто… Не знаю, Тони. Что-то происходит, и мы ничего не можем с этим поделать.

— Что-то происходит… — повторил Тони.

— У меня сейчас такое чувство, что мне лучше было бы уехать. Прямо сейчас.

— С ума сошла? — возмутился Тони. — Я не хочу, чтобы ты уезжала.

Я не ответила.

Можно подумать, я хочу! Я хочу, чтобы все между нами было, как в самые первые дни. Как в то утро, когда я сидела в деревенском кафе при супермаркете, пила кофе с ликером и радовалась, что впереди еще почти целое лето безграничного счастья.

Я хочу жить с тобой всю оставшуюся жизнь, идиот! И родить от тебя кучу детей. Только тебе, похоже, это совершенно не нужно. А даже если и нужно… Нам все равно не дадут. Кто — или что?

— Не жалеешь, что обо всем рассказала Люси? — спросил Тони, когда мы уже шли по главной улице Стэмфорда к банку. — Питеру-то все равно пришлось бы, а вот ей…

— Не знаю. Может быть…

Мы мало разговаривали. Просто бродили по улицам, держась за руки. Тепло его пальцев — оно словно проникало сквозь кожу в кровь, разливалось по всему моему телу. Эти прикосновения — всей ладонью и кончиками пальцев, долго и коротко, морзянка тире и точек.

Как страшно быть призраком, подумала я. Только мысли и воспоминания, только странное, недоступное нам знание. Не чувствовать запах, а знать его. Не видеть цветок, а знать о нем. Помнит ли Маргарет, как ее разгоряченной кожи нежно касалась рука Мартина? Помнит ли это волшебное ощущение, когда от легчайшего, невесомого прикосновения разбегаются мириады сверкающих искр? О чем я — конечно, помнит! Даже я помнила то, что испытывала она. И как это было похоже на то, что сейчас происходило со мной…

После ланча мы решили не возвращаться в Скайхилл к чаю.

— Пусть там хоть немного уляжется, — сказал Тони. — Конечно, им нелегко все это принять. Особенно Люси. Питер, оказывается, знал довольно много. Но даже словом не обмолвился. Даже не знаю, обидно мне или нет.

Погода тем временем еще больше испортилась, накрапывал мелкий дождь, и мы пошли в кино, на первый попавшийся фильм. Не знаю, следил ли за действием Тони, а я просто сидела, закрыв глаза, и наслаждалась тем, что он рядом, что его пальцы по-прежнему осторожно поглаживают мою ладонь.

Выйдя из кинотеатра, мы пошли в ту сторону, где оставили машину, и вдруг я остановилась — словно споткнулась. Мы уже были на этой улице в самый первый раз, в ее конце находился тот паб, где я так позорно надралась светлым элем. Но этой частью мы тогда не проходили.

Между двумя старинными домами — вряд ли моложе XV века — был узкий проход, даже не переулок. Глухие стены домов почти смыкались, один человек вполне мог пройти между ними, но двое — точно нет. Куда вел этот лаз, можно было только гадать. Во двор, на другую улицу? Я знала, что в средние века в таких проходах устраивали отхожие места, общие на два дома. Две дверцы в стенах друг против друга, несколько досок, висящих над выгребной ямой. Не дай бог оступиться или поскользнуться — верная смерть, причем нелепая и позорная. Ну и вонь же там стояла! А ведь кто-то же эти ямы и проулки чистил!

Я осторожно заглянула в проход, но он изгибался коленом, и ничего, кроме брусчатки и серых стен, видно не было. Пахло чем-то затхлым. И вдруг я почувствовала совсем другой запах. Да, ту самую вонь отхожих мест. А еще — запах дыма. И конского навоза. И тот особый холодный и сырой запах близкого снега, который ни с чем не спутаешь. Словно так пахнут низкие черные тучи, готовые вот-вот просыпаться белыми хлопьями.

Меня словно затягивало в какую-то черную воронку. Вокруг было темно — так темно, что даже стены домов не столько виднелись, сколько угадывались. Под ногами — густая черная грязь, в которой, при особом невезении, можно утонуть. И опасность — смертельная опасность где-то рядом…

Я вздрогнула и вернулась в серенький, только еще спускающийся вечер Стэмфорда: Тони доставал из кармана басовито жужжащий телефон с выключенным звуком. Я заметила, с каким недоумением он посмотрел на дисплей, и как это недоумение сменилось досадой. По коротким обрывочным репликам понять суть разговора было невозможно, да я и не прислушивалась.

Закончив, Тони тихо сказал пару не самых приличных слов.

— Света, — сказал он, нахмурясь. — Боюсь, я не смогу тебя отвезти. Мне надо прямо сейчас поехать в Линкольн. Автобус до Скайворта еще не скоро, сейчас вызову тебе такси.

— Что-то случилось?

Он стоял, покачиваясь с пяток на носки, и смотрел себе под ноги. Потом поднял голову и сказал:

— Хелен задержала полиция. Не знаю, за что. Ей разрешили звонок, она позвонила мне.

— Почему именно тебе? — удивилась я. — Не родителям, не адвокату?

— Не знаю, Света. Я сам ничего не понимаю. Мы с ней больше трех лет не виделись. Но она просила приехать.

— И ты не мог отказаться?

— А ты бы отказалась?

Я только плечами пожала. В конце концов, Федька не отказался сделать мне липовую справку с работы и выдать себя за моего гражданского супруга, чтобы я могла получить британскую визу. Если бы ему понадобилась помощь, я бы тоже постаралась что-то для него сделать.

— Понимаешь… — он по-прежнему не смотрел на меня. — Мы с ней расстались не только потому, что она пыталась учить меня жизни. Она… начала пить. А когда напивалась, совершенно переставала соображать и попадала во всякие неприятные истории. Наверно, и сейчас то же самое случилось. Я терпел, вытаскивал ее, а потом решил, что с меня хватит.

— И теперь ты чувствуешь себя виноватым и обязанным?

Пожалуй, мне не стоило всего этого говорить, но… Остапа, как говорится, понесло. Видимо, меня слишком уж изгрызло свое собственное, мифическое и иррациональное, чувство вины, если я начала проецировать его и на других.

— С чего мне чувствовать себя виноватым? — поморщился Тони. — Если человек не хочет принимать помощь, его не заставишь.

— Ага, зато когда ее забрали в полицию, твоя помощь понадобилась.

— Света… — Тони смотрел на меня удивленно, и я осеклась.

— Извини, я что-то не то… В общем, извини.

— Ладно, неважно. Не знаю, когда вернусь. Постараюсь побыстрее. Я вызову такси к пабу, где мы были, довезет тебя прямо до Скайхилла.

— Если вам нужно в Скайхилл, мадам, я могу подвезти. Привет, Тони!