Том 1. Авиация превращений
Шрифт:
9 ноября 1930
Радость
Мыс Афилей:
Не скажу, что и в чём отличие пустого разговора от разговора о вещах текучих и, даже лучше, о вещах такого рода, в которых можно усмотреть причину жизни, времени и сна. Сон — это птица с рукавами. А время — суп, высокий, длинный и широкий. А жизнь — это времени нога. Но не скажу, что можно говорить об этом, и в чём отличие пустого разговора от разговора о причине сна, времени и жизни. Да, время — это суп кручины, а жизнь — дерево лучины, а сон — пустыня и ничто. Молчите. ВТётя:
Здравствуй, здравствуй, путьша пегий, уж не ты ли, путник, тут хочешь буквам абевеги из чернил приделать кнут? Я — старуха, ты — плечо, я — прореха, ты — свеча. То-то будет горячо, коли в ухо мореча!Мыс Афилей:
Не вдавайтесь, а вдавейтесь, не пугайтесь, а пугейтесь. Всё настигнет естега: есть и гуки, и снега.Тётя:
Ну ползи за воротник. Ты родник и ты крутник.Мыс Афилей:
А ты, тётя, не хиле, ты микука на хиле.Тётя:
Врозь и прямо и вседней, мокла радости видней. Хоть и в Библи был потоп, но не тупле, а котоп.Мыс Афилей:
Хваду глёвла говори. Кто, — сказали, — главари? Медень в оципе гадай или <нрзб.>Тётя:
Я — старуха без очков, не видать мне пятачков, — вижу в морде бурачок, — Ну так значит — пятачок!Мыс Афилей:
Ты, старуха, не виляй, коку-маку не верти, покажу тебе — гуляй! — будешь киснуть взаперти. Где контыль? и где монтыль? Где двудлинная мерла?Тётя( трясясь):
Ой-де, люди, не бундыль, я со страху померла.Мыс Афилей( доставая карандаш):
Прочь, прочь, прочь! Отойди, тётя, радости река, наземь вилы поклади! Пожалейте моряка.Тётя:
Ты не ври и не скуври, вижу в жиле шушность я, ты мой дух не оскверни, потому что скушность я.Мыс Афилей:
Потому что скушность я.Тётя:
Е, еда мне ни к чему: ешь, и ешь, и ешь, и ешь. Ты подумай, почему всё земное — плешь и грешь?Мыс Афилей( подхватывая):
Это верно, плешь и грешь! Когда спишь, тогда не ешь, когда ешь, тогда не спишь, когда ходишь, то гремишь, а гремишь, — так и бежишь. Но варенье — не еда, сунешь ложку в рот, глядишь — надо сахару. Беда!Тётя:
Ты, гордыни печенег, полон ласки, полон нег, приласкай меня за грудь, только сядем где-нибудь.Мыс Афилей:
Дай мне руку и цветок, дай мне зубки и свисток, дай мне ножку и графин, дай мне брошку и парафин.Тётя:
Ляг и спи, и види сон, будто в поле ходит слон, нет! не слон, а доктор Булль, он несёт на палке нуль, только это уж не по-, уж не поле и не ле-, уж не лес и не балко-, не балкон и не чепе-, не чепец и не свинья, — только ты да только я.Мыс Афилей:
Ах, как я рад и как счастлив, тётя, радости река, тётя, слива между слив, пожалейте моряка.Тётя:
Ну, влепи мне поцелуйчик прямо в соску и в ноздрю, мой бубенчик, херувимчик, на коленки посади, сбоку шарь меня глазами, а руками позади.Мыс Афилей:
Это, тётя — хм! — чудная осенила тебя мысль. Что ты смотришь, как Даная, мне в глаза, ища блаженство, что твердишь ты мне: «одна я для тебя пришла с вершины Сан-Бернара… — тьпфу! — Алтая, принесла тебя аршином…»Тётя:
Ну аршины, так аршины, ну с вершины, так с вершины. Дело в том, что я нагая. Любит кто тебя другая?Мыс Афилей:
Да, другая, и получше, и получше, и почище, посвежей и помоложе!Тётя:
Боже! Боже! Боже! Боже!Мыс Афилей( переменив носки):
Ты сама пойми, — я молод, молод, свеж, тебе не пара, я ударю, будто молот, я дышу — и много пара.Тётя:
Я одна дышу, как рота, но в груди моей мокрота, я ударю, как машина, куб навылет в пол-аршина.Мыс Афилей:
Верно, вижу, ты упряма, тётя, радости река, тётя, мира панорама, пожалейте моряка.Тётя:
Погляди — ведь я, рыдая, на коленях пред тобой, я как прежде, молодая, с лирой в пальцах и с трубой.Мыс Афилей( прыгая от радости):
То-то радости поток! Я премудрости моток!11 ноября 1930
«Фадеев, Калдеев и Пепермалдеев…»
3
В другом варианте: «Халдеев, Налдеев и Пепермалдеев…»
Поделиться с друзьями: