Том 1. Стихотворения

У тебя обличие солдата, У тебя обложка, как шинель. У тебя саперная лопата, Ты ходил за тридевять земель. Спал ты и на девичьих подушках И в карманах грубого сукна, Умещался в маленьких ладошках И в больших ладонях у костра. У тебя прямое попаданье, Цель — душа, растущая в беде. Шли с тобою в бой и на свиданье, Тропкой и бродами по воде! Ночь. И никнут травы полевые, Песенник, как близкий друг, со мной. Я его страницы огневые С трепетом читаю под луной. Вспоминаю лица нашей роты — Иванов, Петров и Лобода. Молодость, махорка, пулеметы, Песни, слезы, радость и беда! 1956

* * *

Гром по дну котелка От крупности ягод Смородины послевоенной. Гриб-боровик над блиндажом Смотрит в сторону немцев: — Стреляйте! — Мир. Молчанье. Ползут муравьи Из отстрелянных гильз, Да ржавую каску росток огибает, Чтоб в небо нырнуть, В синеву окунуться, К траве приобщиться, Кузнечиков скрыть, Чтоб ковали они в своих кузнях Не танки, а плуги! 1956

* * *

Хлебнул я в жизни досыта Соленого и горького! А не случись бы этого, Не получилось Бокова. Ходил бы денди этакий, Себя плащом закутавши, Как соловей на ветке Звеня в речные пустоши. Как пустельга, б посвистывал, Как скалозуб, подсмеивал, От скуки б книги листывал И жизнь свою рассеивал. Но это мимо минуло, Как снег в ночное зеркало, Была другая линия Мне в жизни предначертана. Я в почву влез кореньями, В работу врос мозолями. Мне те, кто знали Ленина, Свихнуться не позволили. Стою у террикона ли, У мягкой ли у пахоты, Скажу — и люди поняли И души их распахнуты! Дышу одним дыханием Всех тружеников истинных, Коротким замыканием Рукопожатий искренних! 1956

Суббота

Женщины, Сияя глазами, Выходят с тазами. Суббота! В ней чистое, доброе что-то. Мимо веников, мимо березовых, Мимо мыл туалетных и розовых Проплывают без тени обиды Краснопресненские Артемиды, Дорогомиловские Дианы, Полногруды, пышны и румяны. И подъемлется над тротуаром Человеческий гимн: — С легким паром! Чалит к дому кирпичпому тихо Молодая ткачиха. Не придумать такую Родену — Шелестящую, нежно-рябую. Я в шелка ее грубость одену, В лучший хром ее робость обую. Пусть она не Венера Милосская, Не холодное изваяние, Но зато человечески ласковая, Обжигающая на расстоянии. Видно, сердцем я вырос, Когда мне открылось, Что у каждого дома — мадонна, У каждого сердца — заветная дверца, Открой ее добрым ключом, И ты облучишься лучом, И станешь сильнее Атланта, И грянешь всей мощью таланта. 1956

Березы января

Березы января белы, В сугробах горбятся оседло. Зима им снегу в подолы Бросает пригоршнями щедро. Как в горнице, светло вокруг, В лес дятел почту носит на дом. Засыпан снегом день разлук И встречи лета с листопадом. И где-то в глубине снегов Вода поет под стать синице. И снежно-громок хруст шагов, И жарко пальцам в рукавице. И стынет ясность января, В глазах пестрит кора рябая, И меж стволов бежит заря, Румяная и молодая! 1956

* * *

В купе по утрам вот уж скоро неделю Влюбленная девушка песни поет. Быть может, она, я в догадках робею, При помощи песен меня узнает? — Откуда вы? — не утерпел. — Из Иркутска. — А как вы в Иркутск? — Он мой город родной. Пою, потому что без песен мне грустно, Что главная песня моя — не со мной. Запела мою, что я выносил в поле, Во ржи, где колосья склонялись к плечу, Где я с перепелкою вечером спорил, Что я не иду, как она, а лечу! Так вот моя слава! Она не в курганах, Не в тощих книжонках, не в пыльных томах, Не в толстых и модных московских журналах, Солидность которых еще не талант! Спасибо, спасибо тебе, иркутянка, Твой голос вселился в меня навсегда! Я новую песню сложу спозаранку, Такую, что ты в ней узнаешь себя! 1956

Дедушка

Сняты фартуки, вымыты руки. Время трапезы, хлеба, воды. На колени взбираются внуки Под широкий навес бороды. — Милый дедушка, сказку бы, что ли… — Про медведя с лисицей? — А то! — Будет время, услышите в школе От учителя — я не Барто! Вот вам сказка: отец ваш в могиле, Он фашистом убит у крыльца. Только деда зачем-то забыли, Пожалели, должно быть, свинца! И молчанье в дому, и заминка, И слезу утирает сноха. А свекровь на печи, как лучинка, Как разжожка, суха и плоха. — Ничего! Как-нибудь подрастете! Дед поднялся, топор на плечо, И с порога, на полобороте: — Не замай! Дать им хлеба еще! Вот уж он подымает стропила, Топором выбирает пазы. А внучата идут по крапиве В направленье июльской грозы! 1956

Танкист

Надбровье смотровое Нахмурило броню. Жара на поле боя Железному коню! Осколки бьют под ребра, Стучат, как звезды, в люк. На рычагах подробно Надулись жилы рук. А гусеницы стонут, По гравию визжат. В тиски, в железный омут Танкист войной зажат. В заслугах, в шлеме, в шрамах, Чинен-перечинен, Но свой железный замок Не вправе бросить он.