Том 2. Стихотворения 1921-1941. Переводы

* * *

Пусть ни единой травки, Площе, чем на столе — Макс! мне будет — так мягко Спать на твоей скале!

28 октября 1932

«Темная сила…»

Темная сила! Мра-ремесло! Скольких сгубило, Как малых — спасло.

<1932>

«Никуда не уехали — ты да я…»

Никуда не уехали — ты да я — Обернулись прорехами — все моря! Совладельцам пятерки рваной — Океаны не по карману! Нищеты вековечная сухомять! Снова лето, как корку, всухую мять! Обернулось нам море — мелью: Наше лето — другие съели! С жиру лопающиеся: жир — их «лоск», Что не только что масло едят, а мозг Наш — в поэмах, в сонатах, в сводах: Людоеды в парижских модах! Нами — лакомящиеся: франк — за вход. О, урод, как водой туалетной — рот Сполоснувший — бессмертной песней! Будьте прокляты вы — за весь мой Стыд: вам руку жать, когда зуд в горсти, — Пятью пальцами — да от всех пяти Чувств — на память о чувствах добрых — Через все вам лицо — автограф!

1932–1935

Стол

«Мой письменный верный стол Спасибо за то, что шел…»

Мой письменный верный стол! Спасибо за то, что шел Со мною по всем путям. Меня охранял — как шрам. Мой письменный вьючный мул! Спасибо, что ног не гнул Под ношей, поклажу грез — Спасибо — что нес и нес. Строжайшее из зерцал! Спасибо за то, что стал — Соблазнам мирским порог — Всем радостям поперек, Всем низостям — наотрез! Дубовый противовес Льву ненависти, слону Обиды — всему, всему. Мой зáживо смертный тес! Спасибо, что рос и рос Со мною, по мере дел Настольных — большал, ширел, Так ширился, до широт — Таких, что, раскрывши рот, Схватясь за столовый кант… — Меня заливал, как штранд! К себе пригвоздив чуть свет — Спасибо за то, что — вслед Срывался! На всех путях Меня настигал, как шах — Беглянку. — Назад, на стул! Спасибо за то, что блюл И гнул. У невечных благ Меня отбивал — как маг — Сомнамбулу. Битв рубцы, Стол, выстроивший в столбцы Горящие: жил багрец! Деяний моих столбец! Столп столпника, уст затвор — Ты был мне престол, простор — Тем был мне, что морю толп Еврейских — горящий столп! Так будь же благословен — Лбом, лóктем, узлом колен Испытанный, — как пила В грудь въевшийся — край стола!

Июль 1933

«Тридцатая годовщина Союза — верней любви…»

Тридцатая годовщина Союза — верней любви. Я знаю твои морщины, Как знаешь и ты — мои, Которых — не ты ли — автор? Съедавший за дестью десть, Учивший, что нету — завтра, Что только сегодня — есть. И деньги, и письма с почты — Стол — сбрасывавший — в поток! Твердивший, что каждой строчки Сегодня — последний срок. Грозивший, что счетом ложек Создателю не воздашь, Что завтра меня положат — Дурищу — да на тебя ж!

«Тридцатая годовщина Союза — держись, злецы…»

Тридцатая годовщина Союза — держись, злецы! Я знаю твои морщины, Изъяны, рубцы, зубцы — Малейшую из зазубрин! (Зубами — коль стих не шел!) Да, был человек возлюблен! И сей человек был — стол Сосновый. Не мне на всхолмье Березу берёг карел! Порой еще с слезкой смольной, Но вдруг — через ночь — старел, Разумнел — так школьник дерзость Сдает под мужской нажим. Сажусь — еле доску держит, Побьюсь — точно век дружим! Ты — стоя, в упор, я — спину Согнувши — пиши! пиши! — Которую десятину Вспахали, версту — прошли, Покрыли: письмом — красивей Не сыщешь в державе всей! Не меньше, чем пол-России Покрыто рукою сей! Сосновый, дубовый, в лаке Грошовом, с кольцом в ноздрях, Садовый, столовый — всякий, Лишь бы не на трех ногах! Как трех Самозванцев в браке Признавшая тёзка — тот! Бильярдный, базарный — всякий — Лишь бы не сдавал высот Заветных. Когда ж подастся Железный — под локтевым Напором, столов — богатство! Вот пень: не обнять двоим! А паперть? А край колодца? А старой могилы — пласт? Лишь только б мои два локтя Всегда утверждали: — даст Бог! Есть Бог! Поэт — устройчив: Всё — стол ему, всё — престол! Но лучше всего, всех стойче — Ты, — мой наколенный стол!

Около 15 июля 1933 — 29–30 октября 1935

«Обидел и обошел…»

Обидел и обошел? Спасибо за то, что — стол Дал, стойкий, врагам на страх Стол — на четырех ногах Упорства. Скорей — скалу Своротишь! И лоб — к столу Подстатный, и локоть под — Чтоб лоб свой держать, как свод. — А прочего дал в обрез? А прочный, во весь мой вес, Просторный, — во весь мой бег, Стол — вечный — на весь мой век! Спасибо тебе, Столяр, За доску — во весь мой дар, За ножки — прочней химер Парижских, за вещь — в размер.

«Мой письменный верный стол Спасибо за то, что ствол…»

Мой письменный верный стол! Спасибо за то, что ствол Отдав мне, чтоб стать — столом, Остался — живым стволом! С листвы молодой игрой Над бровью, с живой корой, С слезами живой смолы, С корнями до дна земли!

17 июля 1933

«Квиты: вами я объедена…»

Квиты: вами я объедена, Мною — живописаны. Вас положат — на обеденный, А меня — на письменный. Оттого что, йотой счастлива, Яств иных не ведала. Оттого что слишком часто вы, Долго вы обедали. Всяк на выбранном заранее — <Много до рождения! — > Месте своего деяния, Своего радения: Вы — с отрыжками, я — с книжками, С трюфелем, я — с грифелем, Вы — с оливками, я — с рифмами, С пикулем, я — с дактилем. В головах — свечами смертными Спаржа толстоногая. Полосатая десертная Скатерть вам — дорогою! Табачку пыхнем гаванского Слева вам — и справа вам. Полотняная голландская Скатерть вам — да саваном! А чтоб скатертью не тратиться — В яму, место низкое, Вытряхнут <вас всех со скатерти:> С крошками, с огрызками. Каплуном-то вместо голубя — Порох! душа — при вскрытии. А меня положат — голую: Два крыла прикрытием.

Конец июля 1933

«Вскрыла жилы: неостановимо…»

Вскрыла жилы: неостановимо, Невосстановимо хлещет жизнь. Подставляйте миски и тарелки! Всякая тарелка будет — мелкой, Миска — плоской, Через край — и мимо — В землю черную, питать тростник. Невозвратно, неостановимо, Невосстановимо хлещет стих.

6 января 1934

«Тоска по родине! Давно…»

Тоска по родине! Давно Разоблаченная морока! Мне совершенно все равно — Где совершенно одинокой Быть, по каким камням домой Брести с кошелкою базарной В дом, и не знающий, что — мой, Как госпиталь или казарма. Мне все равно, каких среди Лиц ощетиниваться пленным Львом, из какой людской среды Быть вытесненной — непременно — В себя, в единоличье чувств. Камчатским медведём без льдины Где не ужиться (и не тщусь!), Где унижаться — мне едино. Не обольщусь и языком Родным, его призывом млечным. Мне безразлично — на каком Непонимаемой быть встречным! (Читателем, газетных тонн Глотателем, доильцем сплетен…) Двадцатого столетья — он, А я — до всякого столетья! Остолбеневши, как бревно, Оставшееся от аллеи, Мне всé — равны, мне всё — равно, И, может быть, всего равнее — Роднее бывшее — всего. Все признаки с меня, все меты, Все даты — как рукой сняло: Душа, родившаяся — где-то. Тáк край меня не уберег Мой, что и самый зоркий сыщик Вдоль всей души, всей — поперек! Родимого пятна не сыщет! Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст, И все — равно, и все — едино. Но если по дороге — куст Встает, особенно — рябина…

3 мая 1934

«А Бог с вами…»

А Бог с вами! Будьте овцами! Ходите стадами, стаями Без меты, без мысли собственной Вслед Гитлеру или Сталину Являйте из тел распластанных Звезду или свасты крюки.

23 июня 1934

«Это жизнь моя пропела — провыла…»

Это жизнь моя пропела — провыла — Прогудела — как осенний прибой — И проплакала сама над собой.

Июнь 1934

Куст

1

Чтó нужно кусту от меня? Не речи ж! Не доли собачьей Моей человечьей, кляня Которую — голову прячу В него же (седей — день от дня!). Сей мощи, и плещи, и гущи — Что нужно кусту — от меня? Имущему — от неимущей! А нужно! иначе б не шел Мне в очи, и в мысли, и в уши. Не нужно б — тогда бы не цвел Мне прямо в разверстую душу, Что только кустом не пуста: Окном моих всех захолустий! Что, полная чаша куста, Находишь на сем — месте пусте? Чего не видал (на ветвях Твоих — хоть бы лист одинаков!) В моих преткновения пнях, Сплошных препинания знаках? Чего не слыхал (на ветвях Молва не рождается в муках!), В моих преткновения пнях, Сплошных препинания звуках? Да вот и сейчас, словарю Придавши бессмертную силу, — Да разве я то говорю, Что знала, пока не раскрыла Рта, знала еще на черте Губ, той — за которой осколки… И снова, во всей полноте, Знать буду, как только умолкну.