Томек в стране фараонов

Наступил уже полдень, а всадники все еще ехали вперед. Когда, наконец, они остановились, оба друга, резко стянутые с лошадей, упали лицом в землю. Томек выплевал песок, пытался протереть залитые потом глаза. Эти попытки вызвали взрыв издевательского смеха.

— Кто вы? — сумел, наконец, задать вопрос молодой Вильмовский. — И чего вы от нас хотите?

Вожак жестом приказал остальным молчать. В наступившей тишине слышалось лишь лошадиное фырканье.

— Ты в самом деле хочешь знать, гяур? — спросил вожак по-английски.

— Так посмотри, в первый и последний раз ты видишь железного фараона.

Он склонился над пленниками. На полуприкрытом лице горели фанатичным огнем глаза.

— Я не убью вас. Это сделает солнце, — голос его звучал холодно. — Здесь правит владыка Долины, а не вы, проклятые гяуры!

И это было все. Всадники уселись на верблюдов и коней, сразу пошли в галоп. Поднялась пыль, наступила тишина.

— А ведь мы, братишка, пропали, — выдавил из себя Новицкий.

— Попробуем освободиться.

В лучах палящего солнца они попробовали было раз-нязать руки, но услышали топот лошадиных копыт. Кто-то возвращался галопом. Наездник остановил коня прямо перед ними, осыпал их песком так, что они инстинктивно опустили головы. «Железный фараон» наклонился и, дико смеясь, бросил на песок гурту [109] с водой.

— Я милостивый властитель! — выкрикнул он и снова разразился смехом и тут же исчез.

В молчании они поспешно освободили руки от пут. Развязали Патрика, схватили гурту. Каждый позволил себе несколько глотков воды.

109

Гурта — бурдюк для воды из кожи козленка. Ее сшивают по линии живота, петелька из верблюжьего волоса служит одновременно затычкой.

— Уф! — Новицкий растирал запястья. В этой жаре руки у него задеревенели, как на морозе. И добавил с мрачным юмором:

— Дедушка, я пить хочу.

Патрик подавил рыдание.

У них не было сил, чтобы поискать хоть клочок тени, но жара постепенно спадала. Немилосердное солнце скатывалось все ниже, готовясь ко сну. Они снова выпили по глотку воды.

— Ну, моряк! — сказал Томек. — В путь!

— Давай, у нас нет выбора.

Новицкий и Томек отдавали себе отчет, что в такой безнадежной ситуации они еще не бывали: без пищи, в пустыне, с таким количеством воды, что на этой жаре — даже если запас распределить — хватит на два-три дня. Шансов, честно говоря, не было никаких. Но с ними был мальчик, за которого они отвечали, его надо было поддерживать. Да и не привыкли они без борьбы отступать перед судьбой.

— Нам надо добраться до колодца, у которого в последний раз останавливались.

— Гм… Не знаю, ты наблюдал за небом? Мне кажется, мы ехали все время на запад. Покрыли километров пятьдесят.

— За все время?

— Нет, сегодня с утра, от того колодца…

— Надо до него добираться. Воды у нас немного.

Действительно, в гурте оставалось еще литров десять.

— Может, и хватит… — вздохнул Новицкий. — А потом…

— Если не дойдем до колодца… — начал было Томаш, но, бросив взгляд на Патрика, закончил иначе, чем намеревался: — … то нам придется искать воду!

— Наши похитители явно на это не рассчитывали, — буркнул Новицкий.

— Так для чего оставили нам гурту?

— Так, посмеялись… У этих людей развито воображение, — ответил моряк.

— Жаль, что их воображения хватило только на несколько литров. Я бы оставил больше, — Томек упорно шутил, жалея мальчишку.

Но именно Патрик их, в конце концов, и поторопил:

— Дядя! Пошли уж, — весьма решительно потребовал он.

— Да, давай двигаться, — сказал Томек. — Авось, не заблудимся.

— Где уж тут заблудиться, — Новицкий, которому досталось больше всех и на чьем лице еще были видны следы борьбы, улыбнулся Патрику. — Только лучше все-таки сначала как следует подумать, а потом уж двигаться.

— Лучше всего идти прямо на запад! — решил Томек. — Хотя… Слушай, Тадек, ты помнишь карту? В окрестностях Наг Хаммади Нил поворачивает точно на восток и течет в этом направлении до Кина, километров семьдесят. А затем мягкой петлей поворачивает на запад…

— Думаешь, мы находимся внутри этой петли?

— Ну, конечно! Вместо того, чтобы идти на восток, мы можем направиться на север и попасть в район Наг Хаммади.

Новицкий с минуту молчал.

— Не уверен, что это хорошая мысль, — произнес он наконец. — По-моему, лучше возвращаться по своим же следам…

— Да, и еще одно, — сказал Томек подчеркнуто. — Не знаю, заметил ли ты… Когда нас тащили по пустыне, мы миновали два-три вади [110] , высохшие русла пустынных ручьев, даже какое-то время ехали по дну одного из них. Все они вели с юга на север. Если мы пойдем вдоль них, дойдем до Нила…

110

Вади (араб.) — сухие русла рек в пустынях, они наполняются водой в период дождей, во время больших ливней.

— Так-то оно так, — проворчал Новицкий. — Только их сперва еще найти надо.

Тут неожиданно вмешался в разговор Патрик.

— Дядя… Я знаю, как найти. Тут везде песок… Но за тем вон барханом я хорошо помню… дерево… А от дерева далеко видно. Там есть такая скала. Мы прошли с правой стороны. А потом…

— Замечательно, парень! — прервал Патрика изумленный Томек.

И Томек, и Новицкий были крайне удивлены. Конечно, они знали, что Патрик очень наблюдателен, но чтобы в исполненные страха минуты запоминать такие подробности!

— Ну, так пошли!

— И, как говаривал мой дедушка из Яблонны, «Да поможет нам Бог», — добавил Новицкий.

С вершины бархана они действительно увидели низкорослые кусты.

— Трудно назвать это деревом, — усмехнулся Томек, — но за неимением лучшего…

— Да, господи, нам бы хоть каплю влаги, — вздыхал Новицкий.

Они попробовали забраться вглубь сухолюба [111] , но здесь путь им преградила твердая толстая броня слежавшегося песка. Они сдались и решили пару часов передохнуть. Прежде чем заснуть, прижавшись друг к другу, Томек достал носовой платок и расстелил его на песке. По его совету и остальные сделали то же самое. Когда, отдохнув, они отправились в путь, платки из-за резкого снижения температуры ночью напитались росой и из каждого удалось выжать по нескольку капель воды.

111

Сухолюб, ксерофит — пустынная растительность, приспособившаяся к недостатку воды. Имеет листья малых размеров, что затрудняет испарение воды, и мощную корневую систему. Корни порой достигают длины 25—30 м, проходят на глубину 20—25 м.

Ночь выдалась ясная, бледный свет луны освещал дорогу. Патрик уверенно указывал путь. Как он и предсказывал, вдали уперлось в небо острие скалы. Бодрым шагом они направились на восток. Еще до рассвета песчаные барханы остались позади, они оказались в хамаде, усыпанной островками песка.

Томек шел первым, то и дело оборачиваясь, обговаривая направление с Патриком и Новицким.

— Они двигались какой-то известной, проезжей дорогой, поэтому нигде не застревали и не возвращались, — сказал он.