Томится душенька на зоне

— Зачем до станции? Я тебя в Москву отвезу…

— Не утруждал бы ты себя. Тебе отдыхать надо…

— Отдохну. В больнице отдохну. В центральную клиническую поеду, там у меня профессор знакомый…

— Хорошо живешь, везде у тебя знакомые.

— Было время, когда без хороших знакомых никуда. Это сейчас все деньги решают, а раньше больше всего связи ценились… Вот тогда я жил. А сейчас доживаю…

— А кем ты раньше был?

— Да так, деньги делал… Внука поднял, себе немного оставил… Всю жизнь по лезвию ножа. Устал очень. А отдыхать как-то не получается. Сердце вот посадил…

— Дом у тебя большой, самому тяжело по хозяйству…

— Да тяжело… Жена у меня была, — скорбно вздохнул старик. — Умерла. Раньше она все на себе тащила… А сейчас нет никого. Так, иногда приходит женщина, убираться раз в неделю…

— Сколько лет жене было?

— Тридцать два.

— Молодая, — сочувствующе качнула головой Евгения.

— Это вторая… С первой, с Марьяной, царствие ей небесное, мы тридцать лет душа в душу.

— М-да… Так мы едем?

— Да, только вещи соберу.

Анатолий Данилович молчал до самой Москвы. И только когда машина свернула на Кольцевую автостраду, спросил:

— Ты чем заниматься собираешься?

— Не знаю. Главное, что домой вернулась… В училище бы восстановиться.

— Пока судимость не снимут, это вряд ли… Хотя, может, времена сейчас другие.

— Я попробую.

— А если не выйдет?

— Не знаю, на работу попробую устроиться.

— У тебя специальность есть?

— Нет. А что?

— Могу работу предложить. Я в больнице буду, а ты в доме у меня живи. Убраться там надо и за домом смотреть… А вернусь, так все равно кто-то нужен, плохо одному. Да и сердце, если вдруг что, «Скорую» некому будет вызвать…

— Ну, я не знаю.

— С оплатой не обижу. Две тысячи долларов буду платить.

— Сколько?! — изумленно спросила Евгения.

— Две тысячи долларов. Поверь, это немало.

— Да уж верю… Хорошо, я согласна.

Она совершила бы преступление против самой себя, если бы отказалась от такого предложения.

— Только не совсем понятно, с чего такая честь? — не удержалась она от любопытства.

— Нравишься ты мне как человек… И за себя постоять можешь… Эдик у меня заноза, с ним по-хорошему нельзя. Он только по-плохому понимает. Ты ему особо не груби, но и спуску не давай. Если он, конечно, с проверкой к тебе нагрянет… Он такой, он и нахамить может… Это тебе на всякий случай, за моральный ущерб. Считай, что подъемные, сверх зарплаты…

Анатолий Данилович сунул руку в карман, достал тонкую пачку денег из стодолларовых купюр. Три тысячи американских рублей. Уже одно это делало Евгению сказочно богатой.

* * *

Не было у Евгении желания нравиться мужчинам. Поэтому совсем непонятно, почему ее потянуло в салон красоты. И стоматологический кабинет она не обошла стороной — лечение, отбеливание… Ну и как в магазин модной одежды не заглянуть, когда на руках столько денег?..

Вчера весь день на себя убила, зато сегодня не стыдно на улицу выйти. Освежила с утра прическу и вперед. Сначала в больницу к Анатолию Даниловичу, через магазин, само собой. А потом к нему домой, в деревню. Деньги на такси есть, так что в электричке убиваться не придется. И дома у него напрягаться она особо не собирается. Генеральная уборка сейчас и в день, предшествующий его выписке. А с Эдиком, если он вдруг объявится, она разберется. Очаровывать его не будет, но пару ласковых скажет… Лишь бы только за нож не схватиться, а то неизвестно, что у него на уме; возьмет еще и в милицию заявит.

— Женька, твою мать!

Евгения вздрогнула, услышав за спиной знакомый женский голос. Остановилась, обернулась. Катька!.. Красивая, нарядная. За открытой дверью иномарки стоит. Рукой помахала, от машины отошла, двинулась к ней навстречу. Улыбка отрадно-сдержанная. Как будто не пристало ей бурно выражать свою радость. Как будто она каких-то важных высот в этой жизни достигла. Скорее всего, так оно и есть, роскошная иномарка тому подтверждение.

— Катька!

И все-таки сдержанность в Катиной улыбке исчезла, когда она вплотную подошла к Евгении. Девушки обнялись.

— Хорошо выглядишь, — с упреком сказала Катя.

— Спасибо. А чего хмуришься?

— Не заходишь почему? Забыла или зазналась?

— Не то и не другое. Я ж только-только освободилась.

— Да ладно, только… По тебе не скажешь, что ты сидела…

— Так мне что, по-твоему, справку об освобождении на себе носить? — улыбнулась Евгения.

— Да нет, этот шелковый сарафан тебе больше идет… Отлично выглядишь.

— Ты не хуже.

— Ну, я… — губы у Кати дрогнули, расплылись в довольной улыбке. — Я замуж вышла. У Миши фирма своя… Мы с ним на Цветном бульваре живем… Да, ты про Никиту спросить ничего не хочешь? — спохватившись, она недовольно повела бровью.

— Как Никита поживает? — сухо спросила Евгения.

— Ну, пока не очень. Может, этой осенью выйдет, по условно-досрочному…

— Что ж, честь ему и хвала за примерное поведение.

— Он тебе письма писал. Почему не отвечала?

— Не было писем, — солгала Евгения.

Письма были. Сначала они приходили одно за другим, затем ручеек иссяк, пока и вовсе не прекратился. Но ей было все равно: Никита для нее не существовал. Он писал, что любит, но она ему не верила.

— Да ладно, не было, — не поверила Катя.

— Говорю же, что не было!

— Ну, тогда считай, что были… Он же любит тебя.

— Любит… В тюрьме все любят. Сначала в душу наплюют, а потом говорят, что любят. Потому что делать нечего, как в любви признаваться. А выйдут на свободу, так и прощай любовь. На свободе девки красные, и с ментами спорить не надо, чтобы до их белых тел добраться…

— Это ты о чем?

— Да так…

— Напиши Никите, я тебе адрес дам, если не знаешь.

— Я бы написала…

Евгения была далека от того, чтобы объяснять Кате, как подло поступил с ней Никита в камере предварительного заключения. Не хотелось душу себе травить, да и ни к чему тратить время на пустые разговоры… Легче соврать.

— Я бы написала, да не могу. Я, Катя, замуж вышла. Я теперь замужняя женщина…

Катя с сомнением посмотрела на пальцы ее рук.

— А кольцо где?

— Нет пока. Не успели расписаться. Я же только вышла… Мы пока в гражданском браке живем. И ничего, мне нравится…

— И когда же ты успела?

— А по тюремной переписке. Это брат одной моей сокамерницы. Он написал, я ответила… В общем, он ко мне в зону ездил, мы с ним… Он в Подмосковье живет, у него дом свой. Я сейчас к нему еду, так-то вот.

— Могу подвезти, — с озадаченным видом нерешительно предложила Катя.

— Да ладно, я на такси.

— Ну, смотри…

Катя, казалось, была донельзя разочарована в ней. Как будто это она ей изменила, а не Никите…

* * *

Анатолий Данилович лежал в платной двухместной палате. У его соседа едва не вывалилась вставная челюсть, когда Евгения зашла в палату. Прическа, косметика, стильный сарафан, подчеркивающий прелести ее фигуры, изящные босоножки на высоком каблуке.