Торнсайдские хроники

– Когда будешь в следующий раз спорить с женой, не рассчитывай, что я опять приму твою сторону! – пригрозила она и на этот раз окончательно покинула комнату.

Они стали подниматься по широкой парадной лестнице.

– Я понимаю, что вы очень долго были в дороге и вам необходимо отдохнуть, – мягко сказала Говорящая. – Но, к сожалению, с этим придется подождать. Ваше присутствие может оказаться необходимым.

– Мне не нужен отдых, – возразил Кентон.

– Нужен, – улыбнулась Говорящая, – но мне нравится ваш ответ. Вы, видимо, попали по пути под дождь?

– Дождь? – нахмурился Кентон, опуская глаза на свою одежду, кажется действительно влажную. – Наверное. Я не знаю. Признаться, последняя часть пути мне помнится довольно смутно.

– За сколько времени вы добрались сюда из Торнсайда?

– Примерно за сутки.

– Это впечатляет, – заметила Айрин, а сама подумала, что надо будет при случае поинтересоваться у Рауля, был бы он готов на подобное. Стал бы гнать коня сутки напролет в любую погоду, если бы ей угрожала опасность? Она, конечно, прекрасно знала, что стал бы, но задать такой вопрос все равно не повредит. Для профилактики. – Вы, кажется, что-то хотели спросить?

– Да. Куда мы идем?

– А вы не догадываетесь? К королю, конечно.

– Но мне сказали, что у него чрезвычайно важное секретное совещание, – осторожно заметил Кентон.

Неужели фрейлина солгала просто для того, чтобы отделаться от незваного гостя? Но в таком случае зачем ей было устраивать ему встречу с фавориткой?

– Так и есть, – развеяла его сомнения Говорящая.

– А отчего же в таком случае секретарь его величества находится в другом месте?

– Это особо тайное совещание, куда не допускаются даже секретари, – пояснила Айрин Рэндалл, кажется ничуть не рассерженная проявлением излишнего любопытства со стороны визитера.

– И прерывать ход этого совещания запрещено под страхом смерти? – продолжил прощупывать почву Кентон.

– Да, и это верно. – Она бросила на него лукавый взгляд. – Вы боитесь?

– Мне нечего терять, – качнул головой он.

– Не тревожьтесь. Я имею право входить в зал совещаний, а вы придете со мной, так что вам ничто не угрожает.

– Вы имеете право присутствовать на тайном совещании?

Удивление Кентона было столь велико, что он невольно вышел за рамки этикета.

По губам Говорящей скользнула легкая усмешка. Когда-то она и сама чрезвычайно удивилась, случайно узнав, что Рауль, тогда еще принц, предоставил ей такие полномочия. Но это было очень давно. С тех пор она привыкла.

– Да, – просто ответила она. – Я имею такое право. И знаете почему? Потому что король точно знает, что я воспользуюсь этой возможностью лишь в самом крайнем случае.

Поднявшись на четыре пролета, они прошли в комнату, которая была обставлена так же, как приемная. Возле двери, которая вела из этой комнаты в смежный с ней зал, расположилось несколько охранников. Один из них сразу же выступил им навстречу.

– Госпожа Говорящая.

– Привет, Джон, – по-свойски обратилась к нему фаворитка. – Я должна срочно поговорить с его величеством. Этот человек пойдет со мной.

В какой-то момент Кентон был практически уверен, что вот сейчас их развернут и, вежливо или не очень, отправят куда подальше, настоятельно посоветовав фаворитке в будущем держаться общества модисток и портних. Но Джон почтительно отступил, пропуская Говорящую, и не менее вежливо обратился к нему самому с просьбой сдать оружие. Кентон вручил охранникам свой меч и кинжал. Затем еще один телохранитель, после особого предупредительного стука, распахнул перед ними дверь. Кентон шагнул в зал следом за Говорящей. Ему все-таки удалось добиться встречи с королем.

Сожжение ведьмы было событием настолько необычным, что на главной площади собрался чуть ли не весь город. Некоторые занимали место с самого утра, другие пришли недавно и теперь старательно работали локтями, стремясь пробраться поближе к возвышению, на котором уже установили деревянный столб чуть выше человеческого роста, а также приготовили порядочное количество сухой соломы. Осужденную, газетчицу из «Торнсайдских хроник» Абигайль Аткинсон, в городе знали многие. И, скажем прямо, большинство присутствующих сильно сомневалось в том, что она имела хотя бы малейшее отношение к колдовству. Кроме того, в магии, которая использовалась на сегодняшний день разве что лекарями да Говорящими, современные люди не видели ничего особо греховного. Поэтому нынешняя крайняя мера, примененная властями, поддержки среди горожан не нашла. И тем не менее зрителей, как уже было упомянуто выше, собралось много: кто-то пришел именно для того, чтобы выразить свой протест, а кто-то хотел просто поглазеть на необычную казнь.

Среди присутствовавших на площади был и сам граф Алан Рейвен. Он стоял неподалеку от столба, с накинутым на голову капюшоном. Тем не менее ветер, колыхавший его темный плащ, позволял увидеть свежий уродливый шрам, рассекавший столь красивое до недавнего времени лицо графа. По официальной версии, этот шрам являлся результатом порчи, наведенной той самой ведьмой, что была приговорена к сожжению. Ясное дело, в официальную версию верили далеко не все. Альтернативных же историй было много. Одни рассказывали, будто газетчица ногтями расцарапала графу лицо в приступе ревности, другие и вовсе утверждали, что она – активистка подпольной армии сопротивления и пыталась покончить с Торнсайдом по заданию, полученному от товарищей по оружию.

Граф пребывал в чрезвычайно мрачном расположении духа не то из-за шрама, не то в связи с предстоящей казнью. Спросить его о причине столь плохого настроения не решился бы никто.

Появление осужденной вызвало на площади бурный всплеск эмоций. Стандартные для подобных случаев выкрики и улюлюканье быстро потонули в громком выражении протеста. Толпа начала потихоньку двигаться в сторону столба и расположившегося поблизости графа со своими телохранителями. Далеко не все собравшиеся на площади люди были решительно настроены, однако в толпе настроение подхватывается быстро. Кроме того, когда протестующие и просто любопытные начали напирать, те, кто стоял впереди, просто не смогли удержаться на месте.

Движение, однако же, было быстро остановлено телохранителями графа и отрядом барона ван Дрейка. Несколько арбалетных стрел, без предупреждения выпущенных в гущу толпы, заставили людей быстро вспомнить назначенные для них границы.

Осужденную привязали к столбу. Священнослужитель громко и торжественно зачитал список обвинений, а затем поспешил возвратиться под надежное прикрытие людей графа, обеспокоенный откровенно враждебным настроением толпы.

Приговоренная, в свою очередь, решила напоследок оторваться по полной, а заодно напомнить всем присутствующим о том, что она никакая не ведьма, а беседчица. Поэтому в ответ на традиционный вопрос о последнем желании она, четко выговаривая слова, во всеуслышание заявила, что хотела бы взять у палача интервью. Судья, священнослужитель и палач растерянно переглянулись, но легального повода отказать в данном пожелании не нашли, и потому газетчица бойко приступила к делу. Несчастный палач, смущенный таким напором, едва успевал уворачиваться от посыпавшихся на него вопросов.

– В чем, с вашей точки зрения, преимущество повешения перед гильотиной? Есть ли у вас материальная заинтересованность в росте числа казней? Каково ваше любимое орудие пыток? Подвесная дыба, дыба-ложе, щипцы, железный сапог? Отражается ли сословие осужденного на его отношении к казни?

С каждым таким вопросом Рейвен приходил во все большую ярость.

– Заткните ее кто-нибудь наконец! – процедил он после очередного витка интервью.

Приказание было незамедлительно исполнено: приговоренной заткнули рот кляпом, после чего палач вернулся к своей профессиональной деятельности. И наконец с горящим факелом в руке шагнул к столбу. Осужденная устремила на графа последний ненавидящий взгляд.