Торжество долгой ночи
Шрифт:
Зверь внутри напружинился, намеренный отбиваться до самой смерти, однако всполохи ярмарочных огней за спиной белого демона напомнили о рисках. С еще свежей душевной раной опасно было вызывать в себе ярость – если Грей потеряется и упустит контроль, пострадают десятки невинных.
«Не сейчас», – приказал он зверю, и зверь неохотно затих.
Теперь у Грея остался только он сам.
Нина обессиленно смотрела на город за мокрыми окнами машины. Воспоминания Джеймса изрядно вымотали ее, но, что хуже, полученные о себе знания лишали покоя.
Похоже, при жизни Нина была не менее мертва, чем сейчас. Сострадание глубоко
Нина искоса глянула на него. Если бы она могла увидеть себя со стороны, то столкнулась бы с лицом, полным отвращения и усталости.
Из машины Нина вышла на слабых ногах, борясь с головокружением. Она оперлась на плечо Кая, не дав Джеймсу шанса помочь, и вошла в дом, некогда принадлежавший ей. Эти коридоры и комнаты она планировала вместе с Греем, и как только радость словно вытертых веками воспоминаний о строительстве выместила серость упаднического настроения, Нина поняла, что дом имел для нее большую ценность, чем боль разбитого сердца.
Так хотелось вернуть тепло.
Так хотелось быть человеком.
Джеймс вошел в спальню следом за Ниной, думал объясниться, но даже заметить не успел, как девушка задремала. Сон унес ее, едва голова коснулась подушки, и комнату затянула безмятежность. Скользя взглядом по переплетению шрамов на обнаженных плечах Нины, демон словно хотел воссоздать по ним картину ее жестокого заточения. Мысли невольно сводились к собственным знаниям о мучительности пыток, отчего демон поморщился так, как если бы память могла причинить физическую боль. Джеймс бережно накинул на Нину одеяло, укрывая ее раны, и бесшумно вышел из спальни.
В полумраке кухни дожидался Кай. Парень сидел за столом с поникшими плечами и совсем не производил впечатление фамильяра дьявола. Обычный мальчишка, на первый взгляд.
– Значит, ты теперь человек? – в чуткой тишине его голос прозвучал резко.
Проникающий с улицы свет фонаря обращал фигуру Кая в черный силуэт, но даже так Джеймс различал роспись татуировок на обнаженных предплечьях.
– Жалкое подобие. То, что я знаю о себе прошлом, не позволяет называть меня человеком.
Молчанием Кай дал знать, что предвкушает продолжение. Тьма становилась все более сокровенной, вбирая в себя тайны уединенной беседы.
– Война делает из людей животных. Я истязал, меня истязали. Страшнее то, что в этом нет вины дьявола.
Джеймс набрал из-под крана воды, опустошил стакан. Признание заключало горькую для него правду.
– Ну а ты? – он посмотрел на Кая из-под бровей. – Как тебя угораздило связаться с Лорканом?
– Проиграл себя в карты.
– Видимо, игрок из тебя так себе.
– Удача была для меня чем-то призрачным, эфемерным, – Кай печально усмехнулся. – А теперь она, кажется, покинула меня окончательно.
– Свою удачу я просрал сам.
– Что между вами произошло? – Кай указал подбородком куда-то за пределы комнаты.
И Джеймс начал рассказ. Про «Барнадетт» и про Лоркана. Про историю о создателе и непокорных созданиях. Историю о втором шансе.
А потом скрепя сердце перешел к тому, что случилось дальше.
Глава 20. На пороге стоял человек
Высокий,
мускулатурой не блещущий, но жилистого сложения, с лицом в щетине и сильно отросшими за три года черными волосами, закинутыми за плечи. Не очень красивый в общепринятом понимании, но умеющий приковывать к себе внимание какой-то магнетической харизмой. Знакомые, в прошлом милые сердцу карие глаза глядели на Нину сверху вниз, черствостью и бесстрастием селя в душу с трудом преодолимое желание запереть дверь на все засовы. Переживая внутреннее волнение, Нина замерла в плену тяжелого взгляда, не рискуя обронить ни слова.Уж не насланный ли туманом мираж дразнил ее?
– Привет, – сдержанный голос Джеймса отвечал сдержанности его лица.
«Привет» – так буднично и несерьезно для внезапного возвращения того, кто решил ограничиться запиской, прежде чем бесследно исчезнуть. Нина собралась с силами, чтобы не выдать болезненного содрогания. Понадобилось мужество и усилие воли, чтобы побороть охватившую оторопь.
– Проходи.
Джеймс вошел в дом, и одуряющий древесный аромат наполнил прихожую, вызывая призраков давно минувших дней.
– Грей с тобой? – осведомился он, озираясь в новых для себя стенах.
– Ушел спать.
Сконфуженным и неестественным прямо-таки до глупости был их разговор для первого разговора… бывших возлюбленных? Друзей? Неприятелей? Чужаков? Несколько секунд длилось мучительное молчание, томя сердце неизъяснимой тоской по жажде оказаться в объятьях и любить так пылко и нежно, как никто никогда не любил, пока Нина не отбросила дурацкие сантименты и не решилась с хозяйским видом взять инициативу в свои руки.
– Соскучился по Порт-Рею?
– Нет, – махнул головой Джеймс, и с несвойственной ответу уверенностью добавил, – не знаю.
– Постелю тебе наверху.
Только отправившись в гостевую спальню, Нина смогла почувствовать облегчение. Отвлечься от лица, которое требовало неизвестно чего: предаться воспоминаниям, высказать наболевшее или выставить позднего гостя за дверь. Она выложила чистое белье на край кровати и принялась разворачивать непослушными пальцами под наблюдением волчьих глаз, но голос остановил ее:
– Я сам справлюсь.
Не возразив ни слова против, Нина поторопилась избавиться от общества демона.
– Доброй ночи, – бросила она напоследок.
– Доброй, – глухо раздалось в ответ.
Но доброй ночь не была. Под грузом сильного впечатления и жалости к себе Нина разразилась рыданиями и не смыкала век до самой утренней зари. Собственный печальный стон разрывал ее сердце, стянутое накопившейся болью.
Любовные страдания давно сгорели дотла, незачем было Джеймсу возвращаться – раны бередить.
Поспав всего пару часов, Нина проснулась совершенно разбитой, с опухшим лицом и свинцовой головой. При всем желании избежать раннего подъема, стрелки часов неумолимо подгоняли в кофейню, доставшуюся в собственность от Эстель. Безотлагательные дела требовали ясности мышления, но, видимо, предстояло обойтись малым, – хотя бы взяться за них.
Коридор за пределами комнаты пах свежезаваренным кофе, аж желудок непроизвольно свернулся узлом от голода. Не нарушая вязкой тишины, Нина скользнула на кухню, ведомая аппетитными ароматами, и так некстати застукала Джеймса, нависшего над расходящейся паром кружкой. Похоже, встреча не пощадила и его сна – демон выглядел больным, с отвисшими мешками под глазами, а исполненный глубокого презрения взгляд уставился на Нину, рождая в сердце страх.