Торжество долгой ночи

Странно было знать, что некогда их связывало взаимное увлечение друг другом. Молчали они, как чужие.

Оставив слезы позади, Нина держалась перед демоном неколебимо.

За спиной раздался стук входной двери, и шарканье чьих-то ног оповестило о присутствии постороннего. В кухню вошел молодой человек и одарил Нину торопливым поцелуем в щеку.

– Мы едем?

Про себя Нина говорила о мимолетном увлечении как об обладателе располагающей наружности и недурного чувства юмора, с величайшей неохотой признавая, что интрижка служила ей утешением. Это звучало отвратительно и жестоко.

– Познакомишь? – друг не без ревности изучал Джеймса, явственно оценивая потенциального соперника.

– Нет. Всего лишь старый знакомый, надеюсь, он здесь не задержится.

– Тогда жду тебя в машине.

Удовлетворенный ответом, молодой человек скрылся в тени коридора и хлопнул дверью. Нина не слышала, как он ушел, мысли судорожно разбегались под пытливыми карими глазами. Безмолвие становилось все более невыносимым, сужая пространство. Кто-то должен был найти в себе смелость прекратить это.

– Не думал, что ты так жестока, – наконец промолвил Джеймс, делая глоток кофе.

Лицо Нины приняло выражение растерянности. Она было решила, что демон упрекал ее в непостоянстве и предательстве, однако тот развеял домысел сразу же, как только продолжил говорить:

– Станешь фамильяром, уйдешь к Лоркану, разобьешь бедному парню сердце. – Джеймс выдержал продолжительную паузу, дав время обдумать сказанное. – Считаешь, я не догадался, что ты заключила сделку? Мне стоило дойти до этого раньше.

От его убийственного спокойствия становилось не по себе.

– И долго ты планировала молчать? Ты собиралась вообще сказать об этом? – в низком голосе демона нарастало ощутимое раздражение. – Мне? Грею? Считаешь, нет достойных причин, чтобы посвящать его в такие удивительные повороты твоей биографии? – Джеймс повысил тон. – Как ты вообще могла пойти на это?

Он стыдил Нину, поставив ее в унизительное положение, словно она провинилась перед ним в чем-то непозволительном. Вменял ей вину, которую не вправе был вменять, вынуждал отозваться с не меньшей ненавистью.

– А что бы ты выбрал на моем месте?

– Да я лучше бы сдох, чем пошел на службу к Лоркану!

– Так чего же не сдох!

– Я не знал Лоркана, ты – знала!

– Вы себя слышите? – Грей вторгся в самый разгар перепалки. – Желаете друг другу смерти, совсем ополоумели?

– Не сейчас, Грей! – в пылу эмоций осадила его Нина. – Как тебе, Джеймс, вообще хватило наглости явится спустя три года, чтобы сказать мне именно это!

Ярость ее дошла до крайности, переполняя все естество, и Нина даже упустила момент, когда размашистым жестом смела со стола всю посуду, подняв оглушительный грохот.

– Как и тебе лгать мне! – окончательно взъярился Джеймс. Кружка, которую он держал в руках, с силой врезалась в дальнюю стену, разлетаясь множеством осколков.

Грудь демона высоко вздымалась от гневного дыхания; вероятно, в ту минуту он готов был убить и себя, и Нину.

– Чего ты ждала от меня, идиотка? Встречи в лучших традициях сопливых мелодрам?

От его слов Ниной овладело отвращение к мужчине, допустившему насмешку над ее чувствами. Она порывисто приблизилась к нему, и в тот же миг кухню огласил хлесткий удар пощечины. Рука запылала огнем от вложенной силы.

– Извинений было бы достаточно.

Это стало последним, что Джеймс услышал от Нины, прежде чем она исчезла, казалось бы, навсегда и безвозвратно.

Глава 21. Живое безумие

Нина открыла глаза и стремительно подорвалась в кровати, прогоняя остатки сна. Окна встретили ее непроницаемой ночью, и в этой бархатной тьме особенно живо раздавались удары морских волн о берег. Иных звуков не было, разговоры в доме смолкли.

Освободившись от дремы, Нина украдкой покинула комнату, не нарушая окружавшего покоя. Вскоре зрение привыкло к мраку, в гостиной показались силуэты мебели вместе с плавными очертаниями мужского тела. Джеймс спал на диване; оголенный по пояс, он позволял разглядеть испещренный шрамами торс. Нина опустилась подле демона с пасмурным лицом – как много он будил в ней: мучительную неловкость, острую неприязнь, животрепещущий интерес. Осторожным движением девушка убрала с его сомкнутых век свисавшую прядь черных волос, погладила доставшийся от дьявола рубец на скуле. Касание это показалось знакомым, чтобы понять его, следовало взять Джеймса за руку, но не успела Нина решиться, как демон перехватил ее запястье, лениво приоткрывая глаза.

– Найти выход оказалось не так-то просто?

– Я лишь ненадолго задремал, – ответил Джеймс хриплым непроснувшимся голосом. – Пытаешься снова прочесть меня?

– Не думаю, что узнаю что-то новое, – пошла девушка на попятную.

– Может, стоит попробовать иначе? – поднявшись на локтях, он подался к ней и робко заглянул в глаза.

Его прерывистое дыхание согревало губы, побуждая сердце замереть от волнующей близости.

– Как?

С не присущей ему неловкостью Джеймс склонился ближе, почти невесомо скользя губами по ее губам, решаясь на более смелый поцелуй. Нина не могла отказать податливому изгибу его рта, позволив мужчине выразить желание и возбудить в ней чувства настойчивой лаской языка, едва ощутимыми прикусываниями, сбивчивым жарким дыханием.

Но одновременно с тем она ощущала нарастающее смятение. Как сомелье, распознающий оттенки вина, Нина пробовала поцелуй на вкус, узнавая будимые им чувства. Яркий букет из горечи, любви и сожалений.

Она отстранилась первой. Тяжелое дыхание заполнило тишину гостиной.

– Твой способ ничем не лучше.

Сухими и даже в некоторой степени грубыми словами Нина прервала их единение и строгим взглядом дала знать, что не собирается давать напрасные надежды. Не дожидаясь ответа, она покинула комнату и оставила Джеймса одного в темноте.

Кай замер в кухне над кружкой остывающего кофе, о чем-то глубоко задумавшись.

– На чем остановились?

– Прежде чем готовить покушение на Лоркана, нужно разорвать контракт, – печально вздохнул он.

– Итог?

– Никакого, – скорбно произнес Джеймс. Он вошел следом, надевая на ходу футболку поверх линий мускулатуры. К внезапному смущению, Нина отметила, что мужчина поднабрал мышц.

Он обратился к ней с выражением мрачной грусти на лице, и от его трогательной нерешительности, с которой Джеймс рискнул на поцелуй, ничего не осталось.