Тоскуя по ней

— После того, как ты впервые был с тобой, эти цвета мучили меня. Я не мог поднести кисть к холсту, не используя их. Фиолетовый и изумрудный…

Киан остановился перед портретом Уиллоу и с любовью провел кончиками пальцев по лицу на холсте.

— Вскоре я понял, что дело вовсе не в цветах. Это была ты. Ты преследовала меня. Твой голос, твое лицо, твое тело, твой вкус, твоя сущность. Я бродил по улицам, отчаянно желая покормиться, но ни разу не смог найти даже искры, которая позволила бы мне взять то, в чем я нуждался. Только когда я позволил тебе снова завладеть моим разумом, я смог почувствовать хоть какое-то возбуждение, любое возбуждение, что угодно, кроме горечи, разочарования и отчаяния, которые поглощали меня.

Он медленно двинулся вперед, сокращая расстояние между ними.

— Я не понимал этого тогда. Даже когда снова нашел тебя, даже когда осознал, что ты моя пара, я не понимал по-настоящему. Но теперь понимаю. Моя душа тосковала по тебе, Уиллоу, потому что ты была предназначена мне. Потому что ты моя.

Уиллоу оставалась неподвижной, не в силах отвести от него взгляд, едва способная дышать. Она знала о его потребности в ней. Он сказал, что она его пара. Но она никогда не осознавала серьезности этого, не до сих пор, не до его признания. Не до того, как увидела все это.

— Ты преследовала меня тогда и преследуешь сейчас, — наконец, он добрался до нее и взял пальцами за подбородок. — Как я мог когда-либо воздать тебе должное на холсте? Дюжина картин, сотня, тысяча… Я никогда не смогу охватить всю тебя.

— Я даже не могу выбрать, какая из твоих черт мне больше всего нравится. Это из-за этих глаз, которые искрятся, когда ты смеешься? — свет его взгляда потеплел, когда он погладил ее нижнюю губу большим пальцем. — Эти мягкие губы, которые могут обезоружить меня одной улыбкой или сокрушить малейшим нахмуренным выражением? Твои волосы, такие же яркие, как твоя душа, или твои руки, такие нежные, но уверенные? Это невозможный выбор. Но если бы мне пришлось выбирать, Уиллоу… Я бы выбрал твое сердце. Со всей его радостью, всем его состраданием, всей его любовью. Твое сердце, которое заставляет тебя ставить других выше себя. Твое смертное сердце, которое полностью завладело моим.

Он скользнул рукой вверх по ее подбородку, провел пальцами под ухом и в волосы, когда наклонил свое лицо ближе к ее лицу.

— Я встречал много прекрасных созданий, Уиллоу. Но ты единственная, кого я знаю, кто совершенно очарователен как внутри, так и снаружи. Ты сияешь ярче всех остальных, будь то смертные или фэйри.

Слезы защипали ей глаза. Она коснулась пальцами его лба, провела по нему, прежде чем погладить по щеке.

— Я не знаю, что на все это сказать.

— Скажи, что ты моя.

Она тихо рассмеялась.

— Это кажется таким простым по сравнению с тем, в чем ты признался. Но да. Я твоя, Киан.

Выражение его лица было серьезным, взгляд таким сосредоточенным, таким контролируемым.

— Мне нужно, чтобы ты поняла, что это значит, Уиллоу. Если ты моя, если мы скрепим нашу связь, пути назад не будет. Наши души будут связаны навсегда, и не в том переносном смысле, в каком вы, смертные, всегда говорите.

— Это не меняет моего ответа, Киан. Пока ты мой, я твоя.

Киан улыбнулся, широко и ослепительно, и его голубые глаза заискрились чистой, лучезарной любовью.

Он обнял ее и наклонил голову, захватывая губы в голодном поцелуе, который разжег огонь в ее сердце. Его горячий язык прошелся по складке ее рта, и Уиллоу открылась ему. Он дразнил и уговаривал, пробовал на вкус и соблазнял, и дрожь желания пробежала по ней, разжигая этот тлеющий жар в пламя.

И она ответила на восхитительный поцелуй с такой же страстью. Между ее бедер собралась влага, и лоно запульсировало тяжелой потребностью.

Он прижал ее к себе. Уиллоу чувствовала его желание к ней сквозь одежду, ощущала твердость, которую она жаждала почувствовать внутри себя.

Она опустила пальцы на пуговицы его рубашки, страстно желая избавить его от нее, чтобы обнажить его кожу под своими ладонями. Но проклятые пуговицы не проскальзывали в отверстия достаточно быстро.

Киан со смехом отстранился, оставив на ее губах покалывание от желания. Она сжала бедра, когда его руки двинулись к этим пуговицам. Уиллоу отчаянно хотелось снова прикоснуться к нему, снова поцеловать его, почувствовать каждую частичку его тела.

Он не терял времени даром. Схватив рубашку и жилет обеими руками, Киан разорвал их. Несколько пуговиц упали на брезент под ногами, к ним быстро присоединилась порванная одежда, когда он стащил ее. Благоговейный трепет ненадолго пересилил ее потребность, когда за его спиной материализовались крылья, сверкая собственным светом. Они раскрылись веером.

Вместо того, чтобы вернуться к ней, он подошел к двери на террасу и открыл ее. Ворвался ветерок, взметнув мерцающие белые пряди его длинных волос и заставив платье Уиллоу обвиться вокруг ее бедер. Дрожь пробежала по ее телу.

Киан протянул руку.

— Летим со мной, Фиалочка.

Глаза Уиллоу расширились, когда она перевела взгляд мимо него, в ночное небо.

— Лететь?

— Я не позволю тебе упасть.

Ее сердце забилось быстрее. Она не боялась высоты, но и не любила, когда не чувствовала земли под ногами. За исключением того, что… Уиллоу доверяла Киану. Она знала, что он никогда не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось. Знала, что она будет в безопасности.

Она улыбнулась и взяла его за руку.

Тридцать ?

Пальцы Киана сжали ее руку, и он повел Уиллоу через дверной проем. Как только она оказалась снаружи, он притянул ее к себе, обвивая ее руки вокруг своей шеи, прежде чем заключить в крепкие объятия. Он обнажил клыки в озорной усмешке.

Уиллоу нахмурила брови.

— Что это за взгляд…?

Он подпрыгнул в воздух.

Желудок Уиллоу сжался. Нет, сжался было неподходящим словом — ее желудок выпрыгнул прямо из тела. Она закричала, когда воздух пронесся мимо, и волосы хлестнули ее по лицу. Обхватив бедрами его талию, она прильнула к Киану со всей силой, на которую была способна.

— Не то чтобы я возражал, когда ты кричишь, Фиалочка, но ты хочешь, чтобы тебя услышал весь город? — спросил Киан, и его ровный, глубокий голос проник в нее.

— Не смешно, Киан! О, Боже мой!.. Не смей, черт возьми, отпускать!

Его хватка на ней усилилась.

— Никогда.

А затем их подъем набрал еще большую скорость. Уиллоу вцепилась ему в волосы в отчаянной попытке найти лучшую опору, царапая ногтями кожу головы, прежде чем закрыть глаза и прижаться лицом к его шее. Она хныкала, постоянно произносила его имя, умоляла его, проклинала его, слова и звуки вырывались непрошеными. Такое странное ощущение — она чувствовала себя невесомой и невероятно тяжелой одновременно, как будто сила тяжести тянула ее вниз, но она все равно поднималась все выше и выше.