Тот, который колебался

– Да, я хотела кое-что сказать вам.

– Что?

– Вы мне нравитесь.

– И вы мне тоже нравитесь, Амелия.

– Хорошо.

– Значит, в четыре тридцать?

– Да.
– Амелия немного помолчала.
– Роджер!

– Да?

– Вы мне даже больше чем нравитесь.

– О'кей.

– Я вот тебе дам "о'кей".
– Амелия засмеялась.

– За что?

– Вы тоже должны были сказать, что я вам больше чем нравлюсь.

– Да, так оно и есть.

– С каким чувством это сказано! Ну ладно, увидимся позже. Надеюсь, до половины пятого с вами ничего не случится.

– Я тоже, - ответил Роджер.

– Уж постарайтесь, пожалуйста.

– Постараюсь.

– Умница, - сказала Амелия и повесила трубку.

Несколько мгновений он стоял с застывшей на лице улыбкой, потом повесил трубку на рычаг.

Он вернулся к себе в номер, взял шарф Молли, сжег его в ванной, спустил пепел в унитаз и открыл окошко ванной, чтобы проветрить помещение от дыма.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Снег прекратился.

В городе стояла тишина.

Тишина, которая охватывает тебя и проникает в тебя. Это и почувствовал Роджер, когда вышел на улицу и направился в гараж. Изо рта шел пар, шаги звучали приглушенно. Тишина была почти видимой на глаз. Это было нормальное притихшее состояние города в предвечерний час, а сейчас оно стало особенно выразительным из-за пелены снега, покрывавшей город. Только мерное негромкое громыхание цепей на колесах проезжавших мимо автомашин нарушало тишину. Кстати,, надо будет и ему поставить цепи на свой грузовик, подумал Роджер.

Мысль насчет цепей пришла ему в голову внезапно и оказалась для него неожиданной, потому что подразумевала возвращение домой: раз он собирается надеть цепи на колеса, значит, он собирается воспользоваться грузовиком, куда-то на нем поехать, а единственным местом, куда он может поехать на нем, является Кэри. Он понимал, что надо ехать, что надо поставить цепи, потом позвонить матери и сказать, что выезжает и будет сегодня вечером дома. Он понимал, что все это надо сделать. Но он понимал, что есть и кое-какие другие дела, которые тоже нужно сделать - по крайней мере, так ему казалось. А теперь вдруг все перемешалось, и тишина города стала не успокаивать, а раздражать его. Он отдавал себе отчет в том, что и матери надо позвонить, и домой пора ехать, но ведь и в полицию надо сходить и поговорить с тем детективом, у которого глухонемая жена, и с Амелией в полпятого встретиться, потому что такой красивой девушки, как Амелия, у него в жизни не было и ему не хотелось терять её, неважно, цветная она или нет. Его по-прежнему огорчал тот факт, что цветная, но не так, как поначалу. Внезапно на память пришла Молли и то, как она в два часа ночи вдруг стала для него красавицей, но это было нечто другое, не то, что он чувствовал в отношении Амелии, это было совсем другое. Амелия действительно красивая, все в ней красивое - и взгляд, и мягкая манера говорить, и быстрота движений, и то, как целуется. Да что там говорить - это по-настоящему красивая девушка. Его мать наверняка не стала бы отпускать шуточки в её адрес, как она это делала в отношении всех этих гадких утят, с которыми он гулял в Кэри. Точно не стала бы. Жаль, что и с Амелией надо встретиться, и домой ехать. Что ж делать, теперь, когда отца нет, кто-то должен заботиться о матери. Но в то же самое время ему очень хотелось увидеть Амелию, узнать Амелию как следует, но это и пугало его, потому что этой ночью, когда они были с Молли, он в какой-то момент тоже начал подумывать о том, что не прочь узнать её получше, и не просто как интимного партнера, как некрасивую женщину, с которой можно провести ночь, а как человека, душевная красота которого спрятана под неказистой внешней оболочкой. Вот в этот момент, кажется, он и начал на неё злиться, вот в этот момент вроде и началась ссора.

Ему не хотелось бы ссориться с Амелией, но у него было предчувствие, что если он встретится с ней, то тоже поругается, и все из-за того, что ему надо возвращаться в Кэри и заботиться о матери, а не связываться с симпатичными девушками из большого города. Надо же ему было связаться с цветной! Да ещё договориться с ней о свидании на вторую половину дня. Теперь расхлебывайся. Но ведь и с такой некрасивой женщиной, как Молли, он тоже не думал связываться. Это уже потом у него появился интерес к ней и она стала казаться ему красивой, потом он уже поверил в то, что она красива. Но с этого и начались неприятности.

Так что, подумал он, ему надо пойти в полицию, рассказать о Молли, а потом ехать в домой в Кэри. Вот так и надо поступить. Да нет, это не то. Если он пойдет в полицию, то это помешает ему встретиться с Амелией, на этом он расстанется с ней, и ему не придется выходить из себя, как это случилось с Молли. Но это помешает ему и вернуться домой, к матери. А может, оно и к лучшему. В голове у него все перепуталось.

Послушай, говорил он себе, тебе лучше...

Послушай, я думаю, что полиция...

Нет, слушай-ка, лучше поди и поставь цепи на колеса, а там видно будет.

Да что это я? Она же сидит там все время, и кто-то должен опекать её.

Братишка ещё ребенок.

А заботиться о ней кому-то надо.

Служащим гаража был невысокий мужчина с черными кудрями и белоснежными зубами. Он носил летную куртку времен Второй мировой войны. Эта же куртка была на нем в тот день, когда Роджер ставил в гараж свой груженый автомобиль.

– Ну, как дела?
– спросил он Роджера.

– Отлично, - спросил Роджер.
– Я подумал, что надо бы зайти поставить цепи. Не ожидал такого снега.

– Да, погодка та еще, - сказал служащий. Ты как, ничего себе не отморозил тут?

– Да у нас там похолоднее, где я живу?

– Интересно, а где это ты живешь?
– с улыбкой спросил служащий.
– В Сибири, что ли? Или Нижней Слобовии?

Роджер не знал, где это - Нижняя Слобовия, поэтому только и нашелся сказать:

– Нет, у нас там действительно холодно.

– Я вижу, ты разделался со своим барахлишком, - заметил служащий.

– Да, вчера все продал.

– Ну как, удачно?

– Да, отлично.

– Поздно ночью?
– спросил служащий.

– Что?
– не понял Роджер.

– Я говорю: поздно ночью продал?

– Не-ет, - ответил Роджер. Он непонимающе смотрел на собеседника.
– Я чего-то не понимаю тебя.

– Я говорю про твои скамейки, чашки и так далее, чего тут не понять?

– Ну и что?

– Так ты продал их ночью?

– Нет, последние я продал вчера днем, не знаю только, во сколько. В центре.

– А-а.

– А что?

– Да так. Меня уже не было в то время, когда ты ставил машину обратно. А мой напарник, который работал ночью, сказал, что ты ночью опять брал машину.

– Он так сказал?

– Да. Он сказал это потому, что не был уверен, надо ли было выпускать машину ночью или нет. Просто хотел убедиться, не дал ли маху, вот и все.

– А-а.

– Потому что было совсем поздно.

– Да.

– В три часа ночи. Служащий широко улыбнулся, показав свои ослепительно белые зубы.
– Или очень рано - смотря как на это посмотреть, правильно я говорю? Три часа - это очень рано.

– Действительно рано, - согласился Роджер.
– Надо было перевезти кое-что.

– Опять деревяшки?

– Нет, - торопливо ответил было Роджер.
– Я...
– Тут он запнулся. Один малый предложил мне работенку вчера днем, когда я был в центре.

– Да-а?

– Подбросить овощи, с рынка.

– О, тебе подвезло, скажи?

– Да. Надо было везти их через мост, на другой берег реки, вон туда. А забирать их - с рынка.

– Который в центре, что ли, да?

– Да.

– А где, не на Каммингз?

– Что?

– Не на Каммингз-стрит, говорю? Там есть рынок.

– Да, есть рынок.

– Тогда конечно, там рано открывают, согласился служащий.

– Да, и надо было подъехать к полчетвертому, забрать это дело, а потом через мост на другую сторону.

– Это как ехать в твою Нижнюю Слобовию, что ли?
– произнес служащий и засмеялся.
– Да, ты любишь работать, это хорошо. Обожаю людей, которые хотят заработать лишний доллар. Бог свидетель, я тоже будь здоров вкалываю. А твой грузовик вон там, возле "кадди"* шестьдесят второго года. Тебе помочь поставить цепи?