Товарищ "Чума" 5

«Ну, что, поделом утырку — нечего было над сослуживцем потешаться! — промелькнула в голове мысль. — Тьфу, ты! Ну какой он мне сослуживец? Это ж остатки эмоций убиенного Хайни прорвались поверх моих собственных, поскольку вошли с ними в настоящий резонанс. Но, действительно, поделом гаду! Это его карма настигла… Или не карма?»

Я скосил глаза на злыдня, сидевшего в мотоциклетной коляске. Если смотреть вот так искоса, мельком, не концентрируя взгляда на нечисти, её вполне можно было заметить даже без магического зрения. К тому же, я еще и знал о его местонахождении.

— Твоя работа, братишка? — мысленно поинтересовался я.

— Лих-хорук помнит, ш-што п-пратиш-шка Ш-шума говорил — нельс-ся утыркоф-ф-ф кош-шмарить, — мгновенно отозвался злыдень.

Я с улыбкой покачал головой — вот ведь, шельма, нахватался от меня словечек. А после следующей фразы я понял, что наша с ним «связь» куда глубже, чем я предполагал, ведь «Бриллиановую руку» он точно никогда не видел:

— Он с-сам х-хрох-хнулся — не ф-финоф-фатая я!

Ну-да, ну-да… Так мы и поверили. Нет, в словах Лихорука я ни капли не сомневался. Но у всех злыдней есть одна интересная особенность, даже если он ничего не будет предпринимать, всё равно его «энергетические эманации» в окружающее пространство, будут так искажать физическую реальность, что находящимся рядом людям всё равно не поздоровиться.

Физиология у него такая, если сказать научным языком. И от его желаний эти самые «вредоносные эманации» абсолютно не зависят. Таким уж его создали. И обычным простакам, не обладающим магическим даром, находиться рядом со злыднем без соответствующего оберега весьма чревато разными проблемами. Да такими, что и помереть внезапно можно.

Я «прислушался» к себе — но, нет, никакой силы мне не капнуло. Хотя, возможно этот приток настолько мал, что почувствовать его совершенно невозможно. Так что это не критично. А ублюдку поделом! Была б возможность — сам бы придушил! Я даже с мотоцикла не слез, чтобы посмотреть, что с этим уродом приключилось. Пусть его дружки разбираются.

Чем они занялись, подорвавшись с травки и метнувшись к своему приятелю:

— Пауль! Пауль! Что с тобой?

Но Пауль лежал тихо, не отсвечивал и дышал через раз, пуская облачка пыли. Приложило его здорово, я даже порадовался. Когда сослуживцы оттащили его в сторону, я крикнул:

— Мне дорогу кто-нибудь откроет? Нет? Я спешу!

— У тебя что, совсем сострадания к товарищу нет? — возмутился один из патрульных, пытаясь привести упавшего обер-солдата в чувство.

Сострадание? Да вы о чём, ребятки? Я бы вам всем глотки зубами перегрыз. Однако, где-то в глубине души завозился какой-то «червячок» сомнений, что надо бы помочь камраду Паулю, хоть до больнички его довезти. Откуда странные такие мысли? На доброхота я совсем не похож. Ага, это отклик скопированной личности Хайни голос подаёт.

А, кстати, неожиданно понял — это ж вполне рабочий вариант! Госпиталь необходимо посетить в первую очередь, если я хочу найти достойного кандидата на отправку в германский тыл. Кого, как не раненых в первую очередь туда отправляю? На побывку и восстановление. А некоторых еще в качестве поощрения за проявленное рвение на фронте. Пусть даже и не в столицу — всё равно! Там придумаю, как быть.

— Какое, к свиньям, сострадание? — воскликнул я. — Его надо срочно в госпиталь везти! Разве вы не видите? — Я указал пальцем на разбитую голову утырка. — Фриц, Гюнтер — давайте его ко мне в коляску! — Я сделал незаметный знак злыдню, и тот быстро растворился в воздухе, перейдя в нематериальную форму. — И один кто-нибудь со мной — придерживать будет…

Патрульные засуетились, схватив ушибленного на голову корефулю за ноги — за руки, засунули его в коляску. Один из них — Готлиб Рау, услужливо подсказала чужая память, запрыгнул в седло позади меня, придерживая расслабленное и бессознательное тело обер-солдата.

Его напарник, опасливо косясь на стрелу шлагбаума, поднял её вверх, и я, наконец-то, сумел проехать этот гребаный пост, окатив его напоследок вонючими клубами сгоревшего топлива. Выкрутив рукоятку газа на максимум, я, как полоумный помчался по деревенской грунтовке, раздолбанной в хлам тяжелой немецкой техникой.

Мотоцикл скакал подо мной как норовистая необъезженная лошадь, норовя выбросить из седла. Но я-то весьма крепко держался за руль, а вот моему пассажиру за спиной приходилось туго. Мало того, что ему приходилось судорожно держаться одной рукой за небольшую круглую ручку, так ему еще и приходилось контролировать другой рукой положение седока в коляске, котогрый всё время норовил из неё вывалиться.

И вот, когда на очередном перекрестке из-за большого сарая неожиданно с громким лязганьем вылетела бронированная самоходка, я едва успел затормозить, чтобы не вписаться с размаху в эту громадину. От резкого торможения рука, которой Готлиб придерживал нашего «умирающего лебедя», соскользнула.

В следующую секунду и без того контуженный обер-солдат со всей дури впечатался лбом в вертикальную металлическую вертлюгу для пулемёта, присобаченную в передней части мотоколяски. Кровища, брызнувшая во все стороны, фонтанировала куда как шибче, чем после удара стрелой шлагбаума.

— Сдурел, Хайни? — истерично завопил за моей спиной Рау, соскакивая с сиденья и бросаясь к уже основательно окровавленному сослуживцу.

— Хотел его побыстрее в госпиталь доставить… — тупо выдавил я. — Ты же сам видел, как этот урод на «Кунице»[1] выскочил!

— Ты его убил, идиот! — заверещал фриц, не зная за что хвататься — вид у обер-солдата Дикмана был еще тот, и краше в гроб кладут.

Не знаю, пробило ему вертлюгой лобешник или нет, но я ни капли не расстроился. Честно говоря, еще бы добавил, чтобы не мучился.

— А так бы нас с тобой с брони бы отдирали! Либо с гусениц бы разматывали! — Я решительно пошёл в наступление, не давая Рау вымолвить ни слова. — Я спас нас, дружище! Лучше бы мне спасибо сказал, а не ругался почём зря!

— Но Пауль… Он… — растеряно пробормотал Готлиб, конкретно потерявшийся от моего напора.

— Так чего мы ушами тут хлопаем! Прыгай в седло! До госпиталя рукой подать! Может, всё еще обойдётся…

[1] САУ «Marder» II (в переводе — «куница») — немецкая лёгкая противотанковая самоходная артиллерийская установка периода Второй мировой войны. Германия первая в мире развернула массовое производство самоходных орудий. Базой для них служили устаревшие или трофейные образцы бронетехники.

Глава 2

Военный госпиталь в Покровке оказался не таким уж маленьким, как я себе представлял. В памяти Хайни отчего-то не нашлось о нём никакой информации, кроме того, что он здесь есть. То ли не болел этот утырок совсем, и не ранило его за год боёв ни разу. Похоже, что он был везучим гадёнышем, этот Хайни Богер, пока не повстречался с настоящим ведьмаком. Тут уж никакая везучесть ему не помогла.