Товарищ "Чума" 5

[1] Анамнез (от греч. «воспоминание») — совокупность сведений, получаемых при медицинском обследовании путём расспроса самого обследуемого и знающих его лиц. Изучение анамнеза (как и расспрос в целом) — не просто перечень вопросов и ответов на них. От стиля беседы врача и больного зависит та психологическая совместимость, которая во многом определяет конечную цель — облегчение состояния пациента.

[2] Ковен (англ. coven) — в английском языке традиционное обозначение сообщества ведьм, регулярно собирающихся для отправления обрядов на ночной шабаш.

[3] Строчка из песни «Ума Турман» группы «Ума Турман».

Глава 3

Тьма в руке ведьмы сгустилась, а затем сформировалась в некую упорядоченную структуру, наподобие применяемых мною печатей. Однако, техника, которую использовала уродливая карга, была мне не знакома. Вернее, отличалась от той, которую я использовал для активизации своих заклинаний.

Ведьма не вычерчивала в воздухе вязь формул, знаков и структур, как это приходилось делать мне, а лишь что-то тихо бормотала. А вокруг её руки тьма выстраивалась в печать как бы сама собой из той темной силы, что щедро изливалась из её энергетических каналов.

Но закончить магическую структуру ей не довелось — в паре метров за спиной озлобленной страхолюдины неожиданно проявился мой братишка Лихорук. Однако, его внешний вид меня слегка озадачил, таким злыдня я еще никогда не видел. Он словно бы преобразился, стал еще уродливее и страшнее. Но, вместе с тем, словно бы защищённее, что ли.

Его искривлённое горбом тело как будто покрылось какой-то ноздреватой и шипастой «бронёй», похожей на хитиновые пластины насекомых — такой страшной и неприятной на вид, да еще и поросшей грубыми неопрятными волосками. Я кое-как удержался, чтобы «зябко» не передернуть плечами от омерзения, но крупные мурашки все-таки побежали по коже.

Братишка вытянул перед собой в сторону ведьмы свою гигантскую ладонь. Я отметил, что и ногти на пальцах злыдня превратились в настоящие острые крюки, с которых, вроде бы, что-то даже капало на пол. Древесина в тех местах чернела и стреляла в воздух прозрачными струйками дыма. Не хотел бы я оказаться под действием этого яда!

Едва мой одноглазый друг раскрыл свою ладонь, как ведьму словно бы сорвала с места какая-то невидимая сила. И вот в чём фокус, даже своим колдовским зрением я не сумел её рассмотреть. А я уж грешным делом думал, что этой моей способности по плечу визуализировать любые магические проявления. Оказывается, что не все…

Ведьму резко потащило по полу к Лихоруку, словно на буксире, и впечатало с размаху в раскрытую руку злыдня. Его ладонь мгновенно захлопнулась на дряблой шее старухи, словно охотничий капкан, поставленный на дикого зверя. А острые когти братишки, продолжающие сочиться смертельным ядом, сошлись прямо перед её уродливым лицом, словно бы намекая — еще одно «неловкое движение», бабка — и всё, амба, уноси готовенького!

А Лихорук-то мой, оказывается, еще тот монстр из ночных кошмаров! Я как-то и позабыл за всей бесконечной суетой насколько опасным существом является злыдень. Ведь когда-то, столетия, либо, вообще, тысячелетия назад, его кое-как сумели обуздать несколько сильномогучих волхвов, да и то с помощью самого владыки леса, являющимся в своих владениях чуть ли не богом.

А ведь на сегодняшний день злыдень полностью восстановился от длительного «голодания». Его резерв полон под самую завязочку. Похоже, что он находится на пике своей силы. И если, чисто гипотетически, он пойдет «вразнос», остановить это могучее существо будет просто некому. А я со своими дохлыми меридианами ему и вовсе не соперник.

Но он же мой братишка! И промеж нами обоюдная магическая клятва! И, если вдруг схлестнёмся мы меж собой (хотя я в это не верю), то коптить небеса нам останется совсем недолго. Но я не представляю, что должно произойти, чтобы такой дурацкий сценарий претворился в жизнь, после всего совместно нами пережитого. Думаю, что еще неоднократно мы жизнь друг дружке спасём. А сейчас пора бы и разобраться со старой каргой…

— Что ж ты, милая, смотришь искоса,

Низко голову наклоня?

Трудно высказать и не высказать

Всё, что на сердце у меня[1], — пропел я еще не написанные, но известные мне с детства строки, а после поинтересовался, но уже по-немецки:

— Поговорим по душам, хорошая моя?

Уродина недобро ощерилась и зашипела, словно змеюка подколодная, которой кто-то основательно хвост отдавил. Ну, этим кем-то, естественно, был ваш покорный слуга. На такое неподобающее поведение ведьмы быстро среагировал Лихорук — он легонько двинул пальцем, и один из его острых когтей слегка воткнулся колдунье прямо в морщинистую шею.

Бабка дернулась от укола, зашипела еще громче и недовольнее, пытаясь хоть как-то разглядеть злыдня за своей спиной. У неё даже башка повернулась чуть ли не на сто восемьдесят градусов! Нихренассе растяжечка шейных мышц и подвижность позвоночного столба! Мне такой фокус ни за что не повторить. Это ж сколько она упражнялась?

Но задать этот животрепещущий вопрос я не успел, встретившись взглядом с единственным глазом Лихорука, ведьма икнула, выдохнув в натуральном ужасе:

— Вирлоок![2]

После чего резко развернула башку обратно и больше не рыпалась.

— Правильное решение, уважаемая! — галантно склонив голову, произнес я, добродушно улыбаясь — дама всё-таки, хоть и уродливая карга. — С нами лучше дружить…

— Как сумел Вирлоока приручить, ведьмак? — неожиданно просипела колдунья. — Это ведь совершенно неуправляемая нечисть?

Лихорук за её спиной недовольно заворчал, клацнув над самым ухом ведьмы своими замечательными зубками.

— Прикажи этой твари…

— Спокойно, уважаемая! — поспешно перебил я колдунью, пока не случилось чего не поправимого — терпение моего одноглазого братишки было не безграничным.

Вернее, терпения у него совсем не было. Да он в любой момент мог запросто отхватить ведьме башку своими зубами. А в открытый рот злыдня она запросто поместится. А я еще хотел поиметь с пленницы злыдня необходимую мне информацию.

— Вы бы не оскорбляли Лихорука! Я его не приручал, как вы изволили выразиться — он не тварь, и очень разумен, и со мною по собственной воле…

— Вирлоок разумен? — Мерзко расхохоталась ведьма.

Она визгливо тряслась, словно в припадке безумия, не обращая внимания даже не впившийся ей в шею коготь злыдня. Благо, что Лихорук «отключил» подачу яда, а старую каргу уже бы скрючило, но, отнюдь, не в приступе истерического смеха. Так что острый коготь злыдня лишь слегка пропорол ей шею. Даже черной крови из ранки выступило буквально пара капель. Но я-то видел, что братишке хочется большего.

— Лих-хорук ф-фып-пьет теп-пя до с-суха, с-старух-ха! — «эротично» прошепелявил злыдень на ухо ведьме и провёл ей языком по щеке, оставив влажный след. — Ф-фкус-сненькая с-сила с-станет моей, крош-шка! А тф-фою туш-шку я прос-сто с-сош-шру ф-фмес-сте с-с-с кос-стош-шками