Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман

Князь сел рядом, с выражением почтения и сочувствия.

– Игорь Исаевич, у вас какие-то личные счеты к Шуваловым? Простите, возможно, я по незнанию проявил бестактность…

Игорь рассмеялся, откинув голову. Князь с волнением пережидал, пока минует этот припадок, похожий на истерический.

– Ваша светлость, - успокоившись, сухо сказал Игорь. – Граф Шувалов четыре месяца назад застрелил на дуэли моего брата. Вам не кажется, что это может служить некоторым основанием для личной неприязни?

– Ах, вот как!

Князь взволнованно выхватил из кармана душистый батистовый платок и промокнул лоб и виски.

– Прошу простить меня… Я и подумать не мог…

Несколько мгновений молчали оба, каждый не находя слов и мыслей.

– Вашего брата? – вдруг, метнув взгляд на Игоря, воскликнул князь, точно под влиянием внезапного просветления. – Василия Исаевича Морозова? Медиума?

Он привстал, оперевшись на трость, с видом человека, которому вдруг приоткрылась дверь в иной мир.

Игорь вскочил, не в силах терпеть долее. Глаза его сверкали, губы подергивались. Руки он сжал в кулаки.

– Да, Василия Исаевича Морозова, - процедил осиротевший брат и муж. – Моего брата, из жизни которого весь город устроил балаган. Я так полагаю, не без участия вашей светлости и других владетельных особ. Бедному Василию не давали покоя с тех самых пор, как о нем вышла газетная статья, в которой его назвали медиумом. И вызов на дуэль был спровоцирован оскорблением из-за этой же статьи!

– А вы полагаете, что эта статья была целиком ложна? – спросил князь, когда Игорь замолчал. Он внимательно слушал его, но, казалось, только ждал для себя возможности заговорить. – Вы не наблюдали у вашего брата медиумических способностей? Евгения Романовна при нашей с нею встрече подтвердила, что Василий Исаевич был медиумом, и признала, что является убежденным спиритом…

Игорь рассмеялся.

– Цирк! Бродячий цирк!..

Князь побледнел. Это уже переходило за границы проявлений горя, которые мог себе позволить благородный человек.

– Игорь Исаевич, я человек, который отвечает за свои слова, - холодно сказал он, глядя на Игоря в упор своими черными глазами. – И таковой была, насколько мне представляется, ваша супруга. Мы придерживаемся спиритических воззрений, поскольку имеем возможность убедиться в их истинности. Мне удивительно, что человек, являющийся близким родственником величайшего медиума нашего времени, не подвергся его положительному влиянию.

– Положительному?..

Игорь сел снова – князь сел тоже, пристально глядя на него. Игорь засмеялся беззвучно и страшно, закрыв лицо руками, качая головой.

– Господа, вы положительно сходите с ума. Вот что в вас положительно, - смеясь, проговорил он. – Ваша светлость, в вашем высоком кругу никто не заболел психически в результате ваших изысканий? Ничуть этому не удивлюсь.

Игорь отнял ладони от покрасневшего лица и уставился в белое от гнева и потрясения лицо князя. Тот как раз и без помощи Игоря вспомнил о несчастной графине. Но то, что среди спиритов попалась душевнобольная женщина, не означает и не доказывает, что они все таковы!

– Да, Игорь Исаевич, недавно ее сиятельство графиню Шувалову поместили в психиатрическую лечебницу, - холодно сказал князь. – По-видимому, она была давно тяжело больна. Но это несчастье с такою же степенью вероятности могло произойти и без наших занятий.

– А вы высчитывали эту вероятность?

Игорь глубоко вздохнул, проведя ладонями по лицу. Он чувствовал себя полностью опустошенным. Ему сейчас хотелось только погрузиться в вечный сон, освободившись от сонма дураков, населяющих землю.

– Вы глупы, ваша светлость, - сказал он. – Ваше счастье, что вы этого не понимаете. Но это вас не оправдывает.

Князь стиснул набалдашник своей трости, его черные усы-стрелки задрожали.

– Вы… нарываетесь на дуэль, - проговорил он. – Не так ли?

Игорь усмехнулся.

– А хоть бы и так? Вам-то какая разница, господин спирит? По вашим представлениям, что жив человек, что мертв, все едино, поэтому для вас чужие жизни – игрушки… Это только мы со смертью теряем все.

Он посмотрел князю в глаза.

– Вы глубоко ошибаетесь, - сурово сказал тот. – Спириты полагают, что существование духа полностью определяется тем, какую жизнь человек вел на земле. Мы убеждены в существовании столь ужасной посмертной участи, в сравнении с которой вечное забвение – блаженство. В этом мы солидарны с христианской церковью. Но мы верим в прогресс, возможный для каждой души при ее неустанной работе над собою.

Игорь улыбался, слушая князя так, как слушал бы ребенка.

– Разве вы не согласны со мною в том, что без идеи души человеческое существование бессмысленно? – спросил князь.

– Нет, не согласен, - сказал Игорь. – Смысл жизни придают наши дети, наш вклад в прогресс человечества. Так было всегда. Это только вы, господа мечтатели, увлекаетесь странными для остальных вещами и возлагаете на них свои надежды.

Теперь терпеливо улыбался князь.

– Игорь Исаевич, я на своем веку поездил по свету, - сказал он. – Полагаю, что побольше вашего. Уверяю вас, что далеко не все люди таковы, как вы говорите, даже более того, такова меньшая их часть. У множества народов совершенно иные представления о времени, нежели у европейцев, они не желают никакого прогресса и даже не имеют о нем понятия. Общее у всех людей одно – сознание себя в вечности, желание утвердить себя в вечности.

Он помедлил. Свел свои красивые брови и потер переносицу.

– Я не буду драться с вами на дуэли, говорю вам прямо. Вы мне симпатичны и я вам очень сочувствую… и надеюсь…

– Ну уж нет, - сказал Игорь. – Не делайте дурака и из меня! Я никогда не стану спиритом!

– Я закрою глаза на ваш тон. Будем считать, что вы сохранили лицо – я понимаю ваши чувства, - холодно сказал князь. – Но я напомню вам, что у нас есть по крайней мере одно важное общее дело.

Игорь уставился на него во все глаза.

– Это какое же?

– Роман вашей жены, - сказал князь. – Роман, который она посвятила вашему брату и в котором изложила свои духовные воззрения. Ваш долг добиться его публикации – тем более, если вы верите, что это единственный след Евгении Романовны на земле.

Игорь рассмеялся.

– Вы не видите в своих словах парадокса? Если я верю, что посмертия не существует, то чего ради я буду добиваться публикации романа, в котором утверждается обратное?

– Ради Евгении Романовны, - сказал князь. – Предупреждаю: если вы не поможете мне в публикации ее романа, я займусь этим сам.