Трав медвяных цветенье

Тем не менее – решено было на всякий случай к девушке прислушаться.

– Да… и приглядывать бы… – внёс предложение другой немного-Кремечский, – чтоб конюхи не хватали!

По такой причине – во двор Евлалию посылали весьма редко – и вообще установили за ней бдительный надзор. Впрочем – конюхи отнеслись с пониманием, так что – когда по весне пробилась первая травка – о надзоре почти забыли.

Первая травка не решила вопроса ни о наследнике, ни о Гназдах. Дело тянулось, рассусоливалось, придерживалось, подвергалось сомнениям. Якобы-Кремечские не разъезжались скоро полгода. Полгода Лала жила со служанками, стирала, убирала в покоях и людских, и всё это время челядь носила скорбную одежду.

В такой скорбной одежде девица имела несчастье перебежать за какой-то надобностью через широкий двор, когда внезапно раскрылись ворота, и стражи впустили въехавшего всадника. С приездом всадника страсти вознеслись до предела.

Нет, всадник не был наследником. Всадник оказался неким Баликой Хлочем, при звуке имени которого у всех двадцати чуть-чуть-Кремечских сделалось сердцебиение.

– Мне нужды нет, – лениво процедил развалившийся в заморском кресле головорез сквозь крепкие желтоватые зубы, – окружать вашу хибару своими людьми и брать под прицел. Каждый тут – уже покойник, если не получу долга! Мы с сиятельством – старые товарищи, он бы сам вам головы поотрывал, начни вы права попирать!

Ну, что делать? Как объяснить бешеному гостю, что вместо звонких монет на руках сутяжные бумаги, драгоценности, которые проходят оценку, поместье, что в карман так запросто не положишь! Отсчитать этакую казну – перевести в деньги часть имения! Можно, конечно, было бы откупиться от разбойничка рубиновыми бокалами, но за последние месяцы уж больно часто колебалась у разных ювелиров их цена, и наследники боялись прогадать. И тут самого прыткого – вдруг озарила умная мысль! Гназды! Вот кому сцепиться бы! За девицу можно бы получить и больше требуемого золота – только надо не сробеть!

Балике Хлочу предложили сделку.

– Это которая? – помолчав, осведомился он, – это чернявая такая? Девка, говорите? Гназдовка?

Для пущей наглядности Лале велели переодеться в свой сарафан и привели. Хлоч оценивающе глянул – и кивнул. Девушку он уже заметил при въезде в усадьбу, и спрошенные конюхи кратко изложили ему связанные с ней события.

Немного подумав – Балика с удовлетворением покачал поднятой рукой:

– Годится!

Довольный шелест прошёлся среди наследников, и Лале приказали собираться в дорогу. Сидящий в вольной позе громила собственнически похлопал её. Красавица посмотрела…

При виде такого личика внутри у несчастной страдалицы пробежал холодок. Не стоит описывать все продолины и поперечины, бугры и ямы, составляющие выразительную физиономию – дабы пощадить воображение впечатлительных девиц.

– Не поеду! – горько заплакала Евлалия. Нервно засуетившийся умник-Кремечский кликнул старшую девушку. Та подоспела:

– Что, Гназдушка! Опять дурь пробирает? – ущипнула она Лалу и, цапнув за руку, потащила к дверям.

– Да пойми ж ты, чокнутая! – пошла долбить ей за дверями крепкая девица, – тебе же – свобода блещет! Пусть верлиока – но домой тебя везёт! Иначе – продадут со всеми потрохами невесть куда – так и помрёшь в работах, и твои о тебе и не узнают ничего!

– Убьёт! – рыдала Лала.

Собрались прочие девушки. Нужно было убедить неразумную Гназдку.

– Зачем ему убивать тебя? – слышались веские доводы, – он за тебя деньги получит!

– Видели вы это чудище? – перешепнулась старшая с младшими, отойдя вскорости подальше за угол, – такой и за покойника деньги получит!

Несмотря на слёзы – бедную девушку вместе с её узлом – ранним вешним утром вывели во двор и усадили на гнедого коня. Хлоч вскочил позади, и зимние хоромы быстро исчезли из глаз. Конь был хорош статью и выносливостью, он вёз и вёз, особо не напрягаясь, порой переходя на рысь, девушку и нового патрона, а вокруг стоял густой лес – только теперь уж весенний, где среди сумрачных елей рассыпались брызги юной и радостной листвы.

Достаточно долго хозяин пребывал в молчании. Разглядывая леса вокруг – Евлалия перестала всхлипывать – и, не то, чтобы успокоилась – но смирилась с ровным и монотонным бегом. В конце концов – кто знает? Не так страшен чёрт, как…

На господина Лала старалась не оглядываться.

Леса, леса…. Тьфу! Хлочу приелась размеренность конского хода, и где-то к полудню он соскучился. Тогда на плечо впереди сидящей девушки легла тяжёлая пятерня:

–Эй! Ты – что? – правда, девка?

У Лалы заледенело в груди. Но надо было с готовностью откликнуться – иначе молчание будет принято за колебание. Чуть повернув голову, она немедленно произнесла:

– Разумеется! Я – дочь Гназда!

Очень гордо это прозвучало. Хлоч хмыкнул весьма недобро. Не допускал он гордость в людях, особенно девках. Девку, когда заносится – сразу вдавить надобно!

– Ну! Дочка… – шлёпнул он девицу по заднице – и вообще прошёлся по всей стати сверху донизу. Девица дёрнулась и завсхлипывала, отпираясь.

«Пожалуй, что и девка» – подумал Балика Хлоч и предался размышлениям. Выходило так – что, торгуясь с Гназдами – терпел он убытки. А такого допустить он никак не мог.

– Ну, вот что! – зловеще процедил он вновь задрожавшей девице, – может, и девка ты – только Гназды в это никогда не поверят! Полгода, говоришь, у Кремечского жила? И я Гназдам клясться буду, что девица?! За дурака меня держишь? А если нужна Гназдам – всякую выкупят!

Он быстро соскочил с лошади и рывком стащил Евлалию.

– Ну-ка! Исправим недочёт!

– А!!! – завопила девица.

– Не ори, дура!

– Да-да-да! – завизжала истошно Лала, – не буду… не надо… – и заполошно забормотала, – я сама-сама-сама!

Хлоч, свирепо схвативший девушку, чуть ослабил хватку:

– Сама – так сама!

– Да-да… – стуча зубами, приговаривала девица, таращась на злодея, – щас… щас….

Она пошарила глазами вокруг в поисках какого-нибудь Робин Гуда… Робин Гуда не оказалось… а пока он не появится – время следовало тянуть… тянуть – как можно дольше… по-всякому… чтобы Робин Гуд успел добежать!

Лала тянула, всё приговаривая:

– Щас-щас…

Она медленно сняла с себя сарафан и бережно положила на седло. Потом очень аккуратно туда же устроила рубашку с вышитыми рукавами. То, что теперь оставалась она совершенно нагой, не имело никакого значения. Когда так страшно – ничего не имеет значения. Только бы не спугнуть вдруг проявленное терпение нового благодетеля! Только бы он продолжал верить – и ждать…

Ждать Хлочу явно приелось, он рывком сгрёб девушку, и тут…

Тут оно явилось! Пред взором Евлалии, в котором суматошно выворачивался и прыгал и окружающий лес, и весь мир – вдруг возникло оно, ужасное и кровавое… оно, рычащее и бьющее хвостом, так что валились сосны вокруг! Что это было – Лала так никогда и не смогла определить. Но было – и в этом не было сомненья! Громадная драконья морда. Или не морда… Со страху не разберёшь. Она показалось на одно мгновение – и в это мгновение, чуть не вывернув от ужаса глаза и рот – Евлалия закричала. Закричала, глядя за спину Хлоча, с такой искренностью – что Хлоч не усомнился! Хлоч поверил! А ведь был тёртый калач. И про такие штучки знал, а – купился. Не смог не купиться. Дрогнул виды видавший воитель: умел отличить отвлекающие выдумки от настоящей жути…