Травма
Шрифт:
Отвлекаюсь от картинки, захожу в программу синхронизации. Вот что точно нужно защищать десятью паролями - тут информация со всех синхронизированных с компьютером мобильных устройств. Смотрю медиа-файлы - ничего. Список контактов - просто имена и номера телефонов, всё нормально. GPS-навигатор... Он (и его телефон) сейчас едут по бульвару Вэнли, в центре города - точка рывками перемещается от дома к дому. Пока я здесь, я знаю, где ты, дорогой. Но это не то, что я хочу выяснить. Закрываю карту и иду дальше.
Теперь - почтовая программа. Деловые, деловые, деловые, откуда столько деловых... вот. Курсор останавливается на цепочке писем с совершенно нечитаемым названием. Адрес
Открываю меню. Длинный хвост переписки тут же выскакивает передо мной и дёргается, постепенно подгружаясь. Lagarta. Яростно верчу колёсико мыши, прокручивая список вниз. Огромное количество текста на незнакомом языке. Подключаюсь к интернету, захожу в автоматический переводчик, вставляю туда случайный отрывок из одного письма. Определение языка - "поиск не дал результатов". Забиваю в поисковик - несколько случайных ссылок с опечатками и альтернативным написанием. Значит, несуществующий язык... Тайный код? Детские игры в придумывание языков? Ничего не понимаю.
Иду дальше. Цифры. Числа. Они договариваются о встрече. Вот где он был 3 мая, когда я звала его на концерт "The Thugs". И 12 июня. В мой день рождения. Листаю ниже. Встречи. Чаще, больше. Я понимаю только даты. И вспоминаю, что было в каждый из этих дней, и что он говорил мне, чтобы избежать встречи. Каждый раз что-то новое, иногда замысловатое, иногда совсем простое. И я верила, каждый раз.
Сегодняшний день. Сообщение совсем короткое, но к нему приложены два файла. Архив и видео. Я с опаской озираюсь, как будто за эти 15 минут могло что-то измениться, как будто кто-то может подсматривать и подслушивать. Глубоко вдыхаю и нажимаю "Воспроизвести".
В первые несколько секунд на экране ничего нет, из колонок доносятся только шипение и хруст. Потом за кадром раздаётся короткий смешок, камера переворачивается, и весь экран заполняет лицо женщины из BMW. У неё действительно острые скулы и тонкий прямой нос. Глаза - под небольшим углом, как будто азиатские, хотя больше ничего подобного в чертах лица не заметно, - и почему-то словно отсвечивают серебром. Но удивляет не это. По бокам лица, под ушами, виднеются два отростка-щупальца, похожие на усики вьющегося растения. Женщина улыбается, говорит отрывистые шипящие слова в камеру, и, лишь только выражение её лица меняется, усики дёргаются то вправо, то влево, закручиваются в спирали и опадают вниз - всё это так быстро, что разглядеть их в подробностях невозможно.
– Хъейёши, хи!
Фокус камеры отдаляется. Женщина стоит посреди отделанной по последней моде комнаты перед большим, в полстены, домашним кинотеатром.
– Мээриш малак.
Его голос за кадром. Это он снимает. Сердце снова замирает, совсем как сегодня днём. Нет, в этот раз по-другому.
– Мээриш-хщ калаэ куши ла.
Она берёт пульт со столика и включает телевизор. Пытается разобраться в настройках. На ней только короткие бриджи и свободная блузка; под полупрозрачной тканью не видно полоски бюстгальтера.
– Мрью да.
Это значит "дай сюда", или "давай я". Он забирает пульт у неё из рук - камера болтается из стороны в сторону, выхватывая из полутьмы куски стен с обоями пастельных цветов, абстрактные картины, фигурные лампы на стене - и несколькими нажатиями включает проигрыватель. Экран телевизора слегка отсвечивает на записи, на нём двигаются неясные
фигуры, эхом разносятся голоса.– Шхьярэа ла?– спрашивает женщина.
– Мора. Мора хи.
Оба поворачиваются к экрану. Я вглядываюсь и различаю белёсый прямоугольник на сером фоне. Расстеленная двуспальная кровать. Перед камерой, там, в телевизоре, проскальзывает тёмный силуэт.
– Ну что, готово?
– Сейчас, только поставлю получше.
– Давай уже. Ты меня сюда привёл зачем? Копается в этих своих...
– Сейчас покажу, зачем.
Фигура снова появляется в кадре и встаёт в темноте рядом с постелью. На ней сиреневый пуловер и джинсы с заниженной талией. Плавными шагами, изображая кошку, она приближается к камере.
– Шхумарэиши, суала хэ, - насмешливо отзывается женщина на переднем плане. Оператор согласно хмыкает за кадром.
На записи он подходит ко мне, встаёт на колени и начинает раздевать. Расстёгивает пуговицу на джинсах. Я помню его горячее дыхание на моём животе, помню, как дрожала, как в первый раз, потому что тогда он впервые снимал. Тогда...
Повторяя происходящее на экране, он выходит из-за камеры и обнимает женщину за плечи. Она поворачивает голову и целует его. Тонкие усики гладят его по щекам, забираются за уши, играют с волосами. Он отстраняется, поворачивает её лицом к себе и медленно опускается вниз, нащупывая молнию на бриджах. Я вижу её лицо: она блаженно улыбается, запрокинув голову и закрыв глаза. Сзади из колонок доносится мой негромкий стон, и с её губ срывается короткий смешок. Она приоткрывает глаза и, щурясь, смотрит прямо в объектив, как будто видит меня с другой стороны. Звуки становятся всё громче. Это я. Я - звезда. Я - фон.
Палец на кнопке мыши сам нажимает на крестик в углу дисплея. Видео прерывается. На экране. На экране оно закончилось, но только там. Я по-прежнему слышу собственные стоны, вижу её издевательскую улыбку. Заторможенная, как во сне, хочу выйти из программы, но тут вспоминаю про другой файл. Архив. Подписанный моим именем. Мне почему-то хочется спать. Я зажмуриваюсь и нажимаю "Открыть".
"8-800". Модное заведение. Новые блестящие двери, металлоискатели, фейс-контроль. Сигнал телефона слабый, но программа синхронизации не ошибается - он где-то здесь.
Я в полном облачении - подновила потёкший макияж, оправила одежду, снова надела каблуки. Я попаду внутрь - мне нужно знать, почему он так сделал. Почему так поступил с моей работой... и со мной. Мне важно знать.
Охранник почти не смотрит на меня, и я прохожу внутрь. Иду по длинному полутёмному коридору с полом, ритмично сотрясающимся от звучащей изнутри музыки. Раздражающие звуки клубной электроники нарастают, и вместе с ними приходит тошнота. Я иду, как пьяная балерина, стараясь шагать по одной линии. Из дверей впереди выскакивает пара хихикающих девчонок с гнёздами на голове, и я проскальзываю в главный зал.
Когда он в последний раз смотрел на меня так, как смотрел раньше, как обязан смотреть? Всё вокруг тонет в мерцании стробоскопа и вое колонок, люди дёргаются, как червяки на крючках, но в этом тумане я вижу гораздо больше, чем видела в последние несколько недель. Его опоздания, отгулы, странные "болезни"... как я могла не видеть? Я могла. Так просто было не обращать внимания. В горле застыл болезненный, горький комок, кровь прилила к голове, но слёзы не шли, как будто закончились там, в тёмном зале, перед монитором.