Требуется няня с проживанием

— Дочка, я очень рад, что ты снова с нами, — произнес отец, отпуская меня, — но мне надо вернуться на работу. Не думаю, что мой начальник одобрит, если его сотрудники будут задерживаться после обеда, а то и вовсе забывать о своих обязанностях.

— Отцу помогли найти хорошее место в банке, — улыбнулась мама.

— Ну, прям так и хорошее, — по лицу было видно, что он все равно доволен. — Пока просто подготавливаю чистовики договоров и веду книги по совершенным сделкам. Но есть шансы, что скоро меня повысят.

Я с трудом сдержалась, чтобы не присвистнуть. Место было не просто хорошим, а шикарным. У отца красивый почерк, поэтому его взяли. А работа в банке сама по себе хороший шанс продвинуться выше. Это не лавка полуграмотного бакалейщика, который в уме считает чуть не миллионами, а записать цифры не умеет. Сегодня ты писец, завтра тебе доверяют простые сделки, потом ставят во главе небольшого отдела. Постепенно можно стать одним из руководителей. Один огромный минус — все это дело не пары лет, а отец уже в возрасте. Хорошо то, что у нас теперь достаточно денег, чтобы я могла какое-то время не искать новое место.

Долго думать мне не дали. Мама быстро скомандовала старшим освобождать стол, а я и тройняшки помогали накрывать на стол. Пока младшие носили тарелки, столовые приборы, салфетки и прочие мелочи, мне доверили более тяжелые тарелки с салатом, хлебом, соленьями. Я успела отметить и то, что продукты стали много лучше, да и само количество всего на столе увеличилось. Не в последнюю очередь за счет тех вещей, которые раньше мы почти не покупали, поскольку они не относились к необходимым. Изменилась и посуда. До этого мама предпочитала самые простые тарелки, не самого хорошего качества. Бились они часто, но купить что-то дороже у нас не было возможности. Сейчас же стол украшал хороший сервиз. Понятно, не дорогой, до таких произведений искусства на сто персон нам еще очень далеко. Да и нет такой необходимости. Но мы с Кристофом пользовались примерно такой посудой, когда изображали семейную чету Тан.

При мысли о некроманте сердце кольнуло, и я поскорее переключилась на другие вещи. Например, на мысли о том, что мое участие в авантюре позволило семье снова жить хорошо. Как когда-то давно. Когда только родился второй брат, а о тройняшках никто и не думал. Тогда у отца было очень хорошее место в лавке одного купца. Но купец разорился, люди вынуждены были искать работу. И как-то так получилось, что именно папе не получилось устроиться на схожее место. Может, потому что работу искало два десятка человек, а вакансий оказалось в два раза меньше. А может потому, что нужны были люди, умеющие получить одну сумму, в ведомостях указать несколько меньшую, а когда приходит налоговый сборщик, еще и убытки изобразить. Не все такое умеют.

За столом я предпочла расспрашивать родственников, как они переезжали, как обустраивались. Мама сначала нахмурилась и посмотрела на меня, но я тихонько кивнула ей, она в ответ наклонила голову, и на этом молчаливый диалог закончился. Я расскажу ей все, но потом, когда не будет рядом лишних свидетелей. И уже после мы решим, стоит ли рассказывать остальным правду, или ограничиться краткой версией, что я была няней малыша, и только иногда выбиралась в город. Почему-то мне казалось, что историю о том, как мне пришлось изображать леди, лучше оставить при себе.

После обеда отец отправился обратно на работу, братья принялись за уроки, а я попросила тройняшек показать мне дом. Они радостно бегали вокруг меня и рассказывали о переезде, ремонте, покупках всего необходимого, словно я не слушала рассказа родителей. И в их историях выходило, что основные решения принимали именно они. Я не возражала, только улыбалась, смеялась, и ахала там, где это требовалось. В итоге все остались довольны, а я еще узнала, где чьи комнаты расположены.

На рынок получилось сходить только через несколько дней. Сначала у одной из двойняшек стали резаться очередные зубки, в итоге мы с мамой по очереди нянчились с малышом. Как только все прошло, ее сестра тоже решила обзавестись новым зубом. И все началось сначала. Тройняшки почти все время проводили на дворе, утаскивая с собой второго малыша, иначе мы вынуждены были слушать плач сразу двоих. Вечером к нам присоединялись мальчишки, вернувшиеся из школы. Правда, мама гнала их делать уроки, но они умудрялись одновременно учить и укачивать плачущую сестренку. Что самое интересное, именно на руках старших братьев малышки быстро успокаивались, давая нам с мамой отдохнуть.

Так что самое дальнее, куда я выбиралась — парк в конце улицы, где гуляла с одной из младших и тройняшками. Братья обещали, как только представится возможность, они непременно покажут мне город, напоят самым вкусным шоколадом с нежнейшими пирожными, отведут на концерт духового оркестра в городском саду, сводят в оранжерею, питомник с диковинными животными и много чего еще. Я только улыбалась. Наша жизнь изменилась настолько, что было сложно поверить. То, что раньше считалось чем-то фантастическим, стало нормой. Раньше единственным развлечением у нас было посмотреть на представление на часовой башне в полдень. Сейчас список значительно расширился. Наверное, этого не оценили только двойняшки, и то в силу возраста.

— Наверное, мне стоит в конце месяца поискать новое место, — мы с мамой сидели в саду. Братья увели младших гулять, а мы только покачивали коляски. — Как-то неудобно сидеть на шее у вас с папой.

— Ты что, дочка, — от неожиданности мама чуть не выронила спицы. — Отец так надеялся, что ты хоть годик отдохнешь, поможешь мне с девочками. У нас сейчас денег больше, чем необходимо. Этот маркиз не скупился, говорил, дело государственной важности, плата за молчание.

— Ну да, — вздохнула. — Но мне бы хотелось устроиться куда-нибудь.

— Что-то случилось, — мама не спрашивала. Это было утверждение. Она внимательно посмотрела на меня, после чего выдала еще одно. — И что-то не случилось. Рассказывай.

— Да нечего рассказывать, — я провела ладонями по лицу, словно смывая печаль. — Если опустить все то, что попадает под категорию секретного, то не случилось ровным счетом ничего. Один поцелуй и ночь, когда мы просто спали. Потом я отдала малыша его новой няне, вышла из номера и закрыла за собой дверь.

Даже не заплакала. Лишь немного пощипало в носу. Видимо, выплакала все в дороге. И хорошо. Не хотелось бы объяснять папе и братьям, почему у меня опухшие глаза и красный нос.

— А твой лорд? — мама была неумолима. Если есть хоть что — то, что она еще может узнать, она это узнает. — Или он так спокойно отпустил тебя?

— Звал замуж, — призналась я. — Но я не понимаю его мотивы. С одной стороны, он ко мне хорошо относился. С ним интересно. Опять же, мне не было неловко, когда приходилось находиться рядом с людьми его круга, ну кроме того, что я не леди. В остальном сказалось и ваше воспитание, и полученное образование, и то, что я сама постоянно интересовалась чем-то новым. Мне удалось увидеть много чего интересного. Пусть и не все, что хотелось бы, но работа есть работа. Он предлагал уехать в другую страну, чтобы никто не знал, из какой семьи я происхожу на самом деле. Но мам, он так ни разу и не сказал, что чувствует ко мне.

— И что же он говорил? — поинтересовалась мама, — надеюсь, не предлагал отправиться с ним в постель?

— Нет, этого точно не было, — я кратко пересказала все, что мне довелось услышать.

— Лорена Блау, — мама отложила в сторону вязание, — ты дура.

Я удивленно посмотрела на маму. Никогда никто из нас не слышал от нее подобного. Да, она ругалась, она могла назвать своих детей поросятами, хулиганами, безобразниками. Но чтобы вот так… Это было сродни грому среди ясного неба. За свои двадцать с небольшим я еще ни разу не слышала, как она оценивала чьи-то умственные способности.