Трень - брень

Старуха выскочила на середину двора.

– Где ты был?
– грозно спросила она у Аркашки.

– Там.

– Где это - там?

– Ну там, в прачечной.

– А это кто?

– Ну, девчонка из нашего класса. Пришла, чтобы я ей объяснил уроки.

– Ты ей уроки в прачечной объяснял? Что же это за уроки, скажите на милость?

– Обыкновенные. Из двух труб вытекает вода...

– За рояль!

Скользкие Аркашкины уши выскользнули из старухиных пальцев. Аркашка нырнул в парадную.

– За рояль!
– Старуха Маша, как поршень, вошла вслед за ним.

Тень опустилась на двор. Все во дворе замерло, будто гром сейчас грянет - огнем опалит. Двор зашумел грустно и жалобно. Из подворотни повеяло холодом.

Ольга уходила, оглядываясь, словно прощалась. Но из подворотни навстречу ей появился Аркашка. Как он из парадной вылез, только ему известно. Недаром мальчишки знают дома лучше строителей и управхозов.

– Не робей, - сказал он.
– Дело обыкновенное.

– Я улечу. Принеси мне, пожалуйста, мой портфель. Там у меня деньги и документы. Денег мне до Архангельска хватит. Дальше меня знакомые летчики довезут через Амдерму.

– Я, может, тоже с тобой улечу. Папа по морям плавает, мама в командировке. Пускай сама сидит со своим роялем. Жди меня в охотничьем магазине на соседней улице. Если магазин закрыт или мало ли что, жди меня в парке. Там парк рядом.

Парадная чмокнула, словно из бутылки пробку вытянули. Во двор выскочила Аркашкина бабушка.

– Беги, Ольга. Жди, где условились.

Аркашка попытался проскочить у бабушки под рукой. Она схватила его за ворот и торжествующе крикнула:

– За рояль!

Когда ее крик замолк, шут (дядя Шура) тронул струны своей балалайки.

– Кстати о музыке, - сказал он.
– Нас было трое в этом дворе. Мой старший брат, Матвей, ныне Аркашкин отец. Мой средний брат, Николай, и я, ныне шут. Мы все трое играли на балалайках. Мы выходили во двор, садились на эту скамейку - и со всех сторон отворялись окна, соседи слушали нас, заказывали свои любимые песни.

Шут сыграл старинную песню. Двор, припомнив мелодию, начал вторить ему. Забубнили подвалы, затрубили водосточные трубы, чердаки загудели, словно фаготы.

– Тогда мы были мальчишками.
– Шут улыбнулся и еще поиграл немножко. Теперь он играл что-то очень печальное.
– Но тете Маше показалось, что мы разбазариваем свои таланты, растрачиваем их не на том инструменте. Балалайку тетя Маша считает сувениром - и только, горькой памятью нашего прошлого, чем-то вроде лаптей.

Она повела нас в Дом культуры работников просвещения. Старшего зачислила в класс органа, среднего определила учиться на арфе, меня записали в класс скрипки.

Больше не открывались окна квартир. Музыка ушла со двора.

Через месяц мы перестали ходить в Дом культуры работников просвещения.

С тех пор тетя Маша нас всех немножечко ненавидит. Тетя Маша человек открытый. "Мне эта песня не нравится - стало быть, песня плохая", говорит тетя Маша.

"Мне эта сказка не нравится - значит, в печку ее", - говорит тетя Маша.

"Мне эта рожа не нравится..." - и так далее.

– Да здравствует тетя Маша!

Тетя Маша - закон!

Тетя Маша - судья.

Тетя Маша - венец созданья. Посторонитесь вы, не похожие на нее!

Шут поклонился:

– Антракт.

Д Е Й С Т В И Е В Т О Р О Е

Когда солдат сражен ядром, его

лохмотья приобретают величие царского

пурпура.

Г. Д. Т о р о

КАРТИНА ШЕСТАЯ

В магазине "Охота" торгуют хитроумными патентованными приспособлениями, искусственными приманками и острым металлом. В рыболовной стороне товар пестрый, но мелкий. В охотничьей - товар солидный. Матовый блеск ружей внушает почтение.

Возле прилавка покупатели: шут с балалайкой, шофер такси, Боба, Тимоша и еще охотник.

Охотник был поистине шикарен, одетый в кожаные болотные сапоги, кожаную куртку, парусиновые штаны с молниями, с кинжалом и патронташем на поясе, с ружьем в чехле. На голове у него - старенькая поблекшая тюбетейка.

Шут (дядя Шура) разглядывал рыболовный товар. Из десяти его взглядов восемь приходилось на продавщицу. Она это чувствовала, то и дело поправляла рыжие, красиво прибранные волосы, а также яркий шарфик на шее. Глаза у продавщицы были голубого ясного цвета.

Боба и Тимоша самозабвенно врали:

– Лучшие в мире черви. Высший люкс. Экстра. Смотрите, как вьются. Смотрите, какие они жирные, как поросята.

– Купите червей. На таких кто хочешь заберет, хоть судак, хоть сом.

– Я уже взял на двугривенный, - сказал им таксист, - не мелькайте перед глазами.
– Таксист уставился на продавщицу.
– Какие у вас глаза. Хороший у вас магазин, самый прекрасный, по существу... у вас все есть для души.

– Даже черви, - ответила ему продавщица.
– Правда, это уже частный сектор, но тем не менее.
– Продавщица смотрела на покупателей, как на больных детей, которым обязательно и сию же минуту дай погладить живого слона.

Тимоша встряхнул банку с товаром.

– Дяденька, купите червей. Уже немного осталось.

– Я ловлю на блесну, - сказал шут с балалайкой.

– А вы на блесну червяка насадите - знаете, как клюнет!

– Я еще не выбрал блесну.

Таксист посмотрел на него исподлобья.

– Вы уже который день выбираете.

– Извините, - сказал шут.
– Клянусь вам, я не хотел этого.

– Чего - этого?
– насторожился таксист.

– Того, о чем вы сказали.

Шофер покрутил пальцами возле виска, снова повернулся к продавщице, показал рукой на полки с товарами.

– Прекрасно для глаз. Так бы и забрал все это домой. Имею в виду вместе с вами.

Продавщица ему улыбнулась.

– Дяденька, купите червей. Резвые, черти.

– На любую рыбу. Универсалы. Скоростники.

– Не занимаюсь, - сказал мальчишкам шикарный охотник.
– Рыбная ловля не для меня. Рыбная ловля - занятие для глухонемых.

Шофер покрылся пятнами по лицу.

– Что вы сказали?

– Я сказал: рыбная ловля - занятие для глухонемых.

– Да вы имеете представление?!