Трень - брень

Боба сделал вокруг девчонки несколько ленивых безразличных шагов, уселся на корточки почти нос к носу, спросил вежливо:

– Скажите, пожалуйста, на что похожа тайга?

– Тайга на тайгу похожа. Море - на море. И тайга не зеленая, ответила ему девчонка.
– Отодвинься, чего ты мне в нос дышишь!

Боба отодвинулся. Лицо у него было постным и предупредительным, словно он находился в учительской.

– Я вас понял: тайга белая.

– Ты что, глупый?

– Ага, глупый - дурак.

Девчонка улыбнулась, словно попросила прощения.

– Дурак, а вежливый. Тайга даже зимой не бывает белая. Тайга везде разная. В Архангельской области тайга некрасивая. Вам такая не понравится. Она ржавая, в плешинах, в желтых пятнах. От болотного железа. Даже смотреть неприятно. За Уралом тайга бурая, в сиреневую переходит у горизонта. И везде тайга разноцветная. Зеленую тайгу, наверно, поэты придумали.

Тимоше очень понравилось это ее заявление.

– Крой их, - сказал он, - поэтов. Присаживай. Гармония линий, помноженная на скорость.

Девчонка вскинула брови. Глаза у нее большими стали и робкими.

– Это про что?

– Это, понимаешь, формула красоты. Боба вывел.

– Чего не понимаешь, тем не обладаешь, - сказал Боба.
– Нынче радость - утром рано повстречались два барана.

Тимоша улыбнулся ему задушевно.

– Боба, не возникай. Скорость есть скорость. Линии есть линии. Они друг на друга не умножаются. А насчет баранов - напоминаю.
– Тимоша показал Бобе кулак и уселся рядом с девчонкой на край тротуара.

– Это же не буквально, - сказал Боба.

Шофер такси, молодой человек расторопного вида, подошел к ребятишкам.

– Привет, кавалеры. До центра по рублику, дальше по счетчику. Спешите ехать?

– Нам на автобусе в самый раз, - ответил ему Тимоша.

– Пардон...

Когда шофер удалился, поигрывая ключиком от зажигания, Тимоша придвинулся поближе к девчонке.

– Мы за аэродромом червей копаем. Сейчас на червей спрос. Народ увлекается рыбной ловлей. Дороже всех репейник ценится, белый такой. Его, гада, найти трудно. Выползки хорошо идут. Мы выползков по ночам в парке ловим с фонариком. Светишь в траву...

Рыба в озерке.

Рыба в ведерке.

Глупая рыба,

холодная рыба,

бесстрастно прочитал Боба.

Но сердце поэта не рыба.

Песня эта

сердце поэта!

Девчонка быстро к нему повернулась:

– Вы поэт?

– Странный вопрос.
– Боба пожал плечами.

– У нас в классе один мальчик тоже сочинял стихи. Я их не могу прочитать. Он их одной девочке посвятил. Хорошие стихи, про северное сияние.

– Тебе, наверное, посвятил?
– спросил Тимоша.

Девчонка головой покачала.

– Мне еще никогда стихов не посвящали.

– Ну и чихать.

– Нет. Приятно все-таки.

Девчонка посмотрела на стеклянную банку с червями. Тимоша проследил ее взгляд, насупился.

– Ты не подумай чего. У нас цель. Нам мотор купить надо. Нам без мотора уже никак.

– А вы откуда такая?
– вежливо спросил Боба.

– Какая?

– В мехах.

Тимоша объяснил шире:

– Как иностранка. Иностранцы на себя хоть черта напялят, хоть голышмя по городу бегать станут или в шубах в жару. Им никто слова не скажет. Даже завидно, до чего иностранцам у нас почтение.

Девчонка посмотрела на свою шубу.

– На мне ничего не напялено. Шубу мне отец сшил. Нерпу я сама настреляла.

У Тимоши глаза расширились и погасли медленно.

– Ну, ты даешь! Ну, я пошел. Боба, пойдем, а то черви сдохнут.

– Постоим, врать поучимся, - сказал Боба.

– Это почему я вру? Я никогда не вру. Это зачем: вы человека не знаете, а уже не хотите ему верить? Я из винтовки гуся бью влет. И оленя...

Тимоша угрюмо потянул Бобу за рукав:

– Пойдем, а то черви сдохнут.

Девчонка быстро повернулась к нему:

– А ты молчи со своими червями.
– Она расстегнула рюкзак, вытащила из него тяжелый моржовый бивень. Протерла его рукавом, чтобы блестел.
– Я этого моржа сама завалила.

– Один на один, - вежливо улыбнулся Боба.

Девчонка кивнула.

– Ну, я его из винтовки.

– Моржа?..
– Унылый Тимоша поколебался немного. Поставил банку с червями на тротуар. Взял бивень. Пальцем поколупал. Понюхал даже. Годится...

– Это секач. Одинокий. Они очень злые, одинокие.

Боба улыбнулся еще вежливее. От него как бы медом пахнуло.

– Могу биться - не из винтовки. Вы его из левольверта, жеваным мякишем.

– Это зачем ты не веришь?
– раздельно, даже с испугом, сказала девчонка. Она отняла бивень, запихнула в рюкзак.
– Пожалуйста, не верьте. Как мне проехать к метро?

– На автобусе, - сказал Тимоша.
– На тридцать девятом.

– Если вы моржей бьете, на самолетах летаете, возьмите такси до самого дома, - сказал Боба.

– Ну и возьму!
– Девчонка ухватила рюкзак, поволокла его к стоянке такси, крича на ходу: - Такси, такси! Возьмите меня!

– Возьмите ее, - захохотал Боба.
– Рыжая. Могу биться: как рыжий, так врун обязательно. А ты развесил свои ослиные уши. Рыжая моржа убила удивись на всю жизнь.

Тимоша не спеша рукава засучил. Боба сошел с тротуара.

– Не возникай.

– Не надо, - попросил Боба.
– Из-за какой-то рыжей поссорились. Да она не стоит... Пойдем, а то черви уснут.

– Они уже уснули.
– Тимоша взял Бобу за воротник.

– Торчим здесь на солнце, - прохрипел Боба.
– Дохлых никто не купит.

– Купит. Мы в банку анисовых капель покапаем, они все на голову встанут, ежом растопырятся.
– Тимоша поднял кулак.

– Только не очень сильно, - сказал Боба и опустил голову.

– За двух ослов и за двух баранов.

– За одного барана.

– За двух. Девчонку ты тоже бараном назвал.

Боба вырвался, возмущенный.

– Меня за рыжую бить? Товарища из-за какой-то там рыжей?

Если товарища бить из-за рыжей,

Значит, товарищ уже не товарищ

предатель!