Трень - брень

Воробьи прилетели крошки клевать. Они разодрались, как водится. И, как водится, не успели попировать в свое удовольствие: к парапету подошли два бородатых парня с рюкзаками и подвесным мотором "Москва". Они сложили рюкзаки и мотор на траву возле кустов.

– Когда она обещала прийти?
– спросил парень, у которого росла черная борода.

– В семь, - ответил другой, с бородкой разноцветной.

Парни уселись на парапет. Одежда у них потертая, будто прошагали они тысячу километров. Косынки на шее, как у туристов сейчас полагается, и шляпы на голове. Кроме всего прочего, была у парней гитара. Парни запели туристскую песню, подыгрывая себе на гитаре.

Спели.

Чернобородый увидел Ольгин свитер на камне.

– Кто-то свитер оставил.
– Он взял свитер, помял его.
– Шикарный свитер, где бы такой связать? Эй!
– крикнул он.
– Кто тут свитер оставил?

– Я, - ответила Ольга снизу.
– Это мой свитер.

Парни перегнулись через гранит.

– Что ты там брязгаешься в нашей лодке? Не зачерпни воды.

Когда они обернулись, перед ними стоял гражданин в макинтоше. Макинтош переливался, менял окраску из зеленой в фиолетовую, как спинка жука-скарабея. И шарф и шляпа у гражданина были разноцветными и невпопад.

– Прекрасная осень, - сказал гражданин.
– Люблю этот старинный парк. Поэзия... Извините, но я не понимаю: зачем вам, молодым людям, бороды? Зачем вам уродовать ваше лицо?

– Вы сегодня трехсотый, - сказал гражданину пестробородый парень.

– Не понимаю.

– Мало понять - важно почувствовать. Пока мы не отрастили бород, мы даже и не подозревали, как густо мир заселен парикмахерами. Вы как бреете, с мылом или без мыла?

– Да я сторонник прогресса.

Парни захохотали.

– Над чем смеетесь?
– спросил гражданин протестующим голосом.

– Просто так.

– Для души.

– Просто так не смеются. Смеются всегда над чем-нибудь или над кем-нибудь. Над чем вы смеялись?

– Ну, просто так.

– Для души.

– Допустим. Но и просто так нельзя. Смех всегда подозрителен. Гражданин оглядел себя, даже умудрился себе на спину поглядеть.
– Ничего нет смешного.

– Конечно, - сказал ему парень с разноцветной растительностью.
– Вы элегантны, как торшер.

Гражданин отпустил ему терпеливую вежливую улыбку.

– Я человек широких взглядов, но ведь существуют общие эстетические нормы. Зачем вам эта растительность на подбородке? Вы под кого? Под Сурикова или под Хемингуэя?

– Мы просто так.

– Для души.

– Своеобразие от недомыслия. Самобытность от неумения вести себя в обществе. А ведь еще Антон Павлович Чехов говорил на эту тему...

– Поцелуйте вашу милую кошечку Розу, - сказал ему чернобородый.

– Не забудьте полить ваш любимый кактус, - сказал ему пестробородый.

– Я от вас этого не ожидал. А еще образованные.
– Элегантный гражданин отошел. Ему, наверное, очень хотелось уйти совсем, но что-то удерживало его, что-то невысказанное.
– Бескультурье, - сказал он. Деревенщина в шляпах!

Парень с разноцветной бородой улыбнулся и, надеясь вернуть разговор в русло поэзии, протянул гражданину руку.

– Пусть жертвенник разбит - огонь еще пылает.

– Неандертальцы!
– закричал гражданин петушиным криком. Поправил сбившийся галстук и ушел, презрительно и гневно выпрямив спину.

– Этот не умрет - культурен до упора.
– Чернобородый сплюнул. Павлин!

За его спиной послышался смех. Над парапетом торчала Ольга. Волосы ее горели осенним пламенем. Ольга смеялась, била кулаком по граниту.

– Да здравствует солнце, да скроется тьма!
– сказал ей чернобородый.

– Чего смеешься? Смех всегда подозрителен, - сказал другой.

– И вас дразнят.
– Ольга залезла на парапет. Уселась между парнями. И меня дразнят.

– Нас не дразнят. Нам просто не доверяют.

Ольга провела по голове расческой. Волосы ее подсохли и теперь сияли под солнцем.

– Я думала, мне плохо. А вам еще хуже. Вы бородатые, я рыжая. Вот встретились... А этот мужчина дальтоник. Он не различает красок.

Парни захохотали.

– Павлин-дальтоник...

Ольга спрыгнула с парапета. Надела свитер. Поежилась.

– Хорошо, что я вас встретила. Теперь мне будет гораздо легче. Почему, а? Я знаю, что смеются не только надо мной одной, - и мне легче. А вы не великие люди?

– Нет пока. Но мы постараемся, - серьезно ответил ей парень с разноцветной растительностью.

– Постарайтесь, а то вам житья не дадут. Бороды разрешаются только великим.
– Вдруг Ольга потускнела и сникла.
– Хотя что вам, вы можете бороды сбрить.

– Что ты! Слово даем!

– Мы уже столько вытерпели. Мы теперь как булат.

– Я тоже не стану расстраиваться, - развеселилась Ольга.
– Это зачем же я должна расстраиваться из-за дураков?

– Ты уже почти гениальная, - сказал ей чернобородый.

– Смейтесь, я не обижусь. Я рыжая, вы бородатые. Нам бы сюда еще лысого. Полный набор.

Прямо к ним по дорожке шагал подвыпивший старикан с продуктовой сумкой. Он остановился, хихикнул:

– Р-рыженькая...
– Сделал из пальцев козу, пощекотал Ольгу и еще хихикнул: - Рыжик!
– Потом он оглядел парней и насупился.

– Папаша, вы, конечно, культурный человек, - торопливо сказал ему парень с разноцветной бородой.
– Мы вас очень уважаем, папаша. Не нужно нас разочаровывать. Не надо. Мы все знаем. Мы исправимся.

– Я ч-человек к-культурный. Я к к-культуре всю жизнь стремлюсь и приближаюсь.
– Старикан сделал строгие глаза, скомандовал: - Обрить! Наголо!

Парень с разноцветной бородой отвел старика в сторону.

– Идите, папаша, отдыхайте. Дома вас старушка ждет, пирогов напекла с яблоками.

– Напекла?
– спросил старикан недоверчиво.
– Точно знаешь? Старуха меня уважает. И я ее уважаю. Сонюшка, я иду-у!..
– заорал он нараспев. Потом подмигнул и спросил хитро: - Ребятушки, а зачем вам эти бороды проклятые? Вы же русские люди, зачем вам волосья жевать? А может, вы не русские? Может, скрываетесь? А ну, покажь документы!