Тренировочный день 3

— Сильный шотландский воин мальчика крепко связал и бросил в открытое море с прибрежных отвесных скал. Волны над ним сомкнулись. Замер последний крик… И эхом ему ответил с обрыва отец-старик: — «Правду сказал я, шотландцы, от сына я ждал беды. Не верил я в стойкость юных, не бреющих бороды. А мне костер не страшен. Пускай со мной умрет моя святая тайна — мой вересковый мед!» — заканчивает диктор.

— Да хватит уже мрачными сидеть! — не выдерживает Лиза, встает и выключает телевизор: — еще и по телеку ужасы какие-то показывают. Давайте не будем о грустном, в самом деле! Развели тут фашистов на кухне у Яны, кошмар! Давайте о чем-нибудь веселом.

— Например о том, что в субботу у нас поход. А Лиза с нами сроду в походы не ходила. — складывает руки на груди Инна: — всегда у нее «дела» находились. Или больной сказывалась. Но в эту субботу она точно пойдет, даже рюкзак приготовила. Почему бы?

— Потому что Тэм Гленн в поход пойдет. — понимающе кивает Яна и не увидев понимая на лицах своих подружек уточняет: — ну как же! Виктор Борисович!

— Любишь ты, Барыня своих иностранных поэтов. — говорит Оксана: — а ну расскажи нам про этого Тэм Гленна. Я в первый раз слышу.

— Правда? Сейчас… это не поэт. Это персонаж из шотландского народного стихотворения. — отвечает Яна: — там точно про Лизу написано!

— Про Лизу? Кстати, ты знаешь, что вас с Нарышкиной в школе уже называют Барыня с Боярыней? — прищуривается Инна: — потому что Нарышкины — боярский род.

— Вот про это я и говорила. Нельзя тебя, Коломиец в тыл врага пускать, ты там первого же эсэсэвца найдешь, за рукав схватишь и все-все расскажешь. Радует только что Большую Военную Тайну тебе и правда никто не доверит. Кроме того, не боярский, а дворянский. Бояре — вон Тереховы.

— Неправда. Бояре в Нарышкиных тоже были. Я и то больше про твоих предков знаю.

— Тихо! Дайте Яне про Тэма Гленна рассказать! — шикает на них Оксана Терехова: — хватит уже собачиться.

— Хорошо. — Яна откашливается и встает: — стихотворение шотландское народное. Написано Робертом Бернсом. «Тэм Гленн». — она поднимает глаза вверх и с чувством начинает читать:

— Ах, тетя, совета прошу я!

Пропала, попала я в плен.

Обидеть родню не хочу я,

Но всех мне милее Тэм Глен.

— Кого-то напоминает. — бурчит себе под нос Инна и встретив выразительный взгляд Оксаны — поднимает руки, сдаваясь, мол — молчу-молчу. Оксана шикает на нее еще раз — для пущей важности, а Яна продолжает читать стихотворение на память:

С таким молодцом мне не надо

Бояться судьбы перемен.

Я буду и бедности рада, —

Лишь был бы со мною Тэм Глен.

Богач мне кивает: «Плутовка!..»

Ну что тебе, старый ты хрен?

Небось ты не спляшешь так ловко,

Как пляшет под скрипки Тэм Глен.

Мне мать говорила сердито:

— Мужских опасайся измен.

Повесе скорей откажи ты! —

Но разве изменит Тэм Глен?

Сулит за отказ мне сто марок

Отец, да не знает он цен!

Сто марок — богатый подарок,

Но много дороже Тэм Глен!

Я в день Валентина гадала.

О как же мой жребий блажен!

Три раза я жребий кидала,

И вышло три раза: Тэм Глен.

Под праздник осенний я тоже

Гадала. И вижу: вдоль стен

Идет — до чего же похожий! —

В штанах своих серых Тэм Глен.

Кто ж, тетя, возьмет меня замуж?

Ты мне погадай, а взамен

Я черную курицу дам уж,

Но только скажи, что Тэм Глен!

— торжествующе заканчивает Яна и осматривает всех окружающих, обведя их взглядом, словно певец в оперном театре после выдающейся арии, ожидающий неминуемых оваций.

— Браво! Брависсимо! — хлопает в ладоши Инна: — наша Барыня снова подколола Боярыню знанием классической литературы! Стихотворение о нездоровой фиксации на объекте своей страсти и жизни в иллюзиях.

— Дурацкие стишки шотландцы придумали. — говорит Лиза: — а мне они сразу не понравились, вон как с бедными пиктами обошлись — «погнали бедных пиктов к скалистым берегам».

— На вересковом поле, на поле боевом лежал живой на мертвом и мертвый на живом! — декламирует Оксана: — а у меня идея есть! Будем в Молодую Гвардию играть! Значит так, Лиза и Инна будут фашистами, а я с Барыней — молодогвардейцы!

— Чего это мы фашисты? — обижается Лиза Нарышкина: — я даже не похожа. Если кто и похож, так это Лиля Берштейн, она ж с Калининграда. Точно немка. Ее в черную форму обрядить и повязку со свастикой — и все. Чистокровная арийка, характер твердый, нордический. Хотя какой у нее твердый нордический… у нее взбалмошный и хаотический…

— Лизавета, Боярыня ты моя. — говорит Инна: — ты суть игры упускаешь. Если мы фашисты, то это означает только одно. Что мы с тобой этих юных и отчаянных девушек-пионерок сейчас пытать будем. Начнем с щекотки. Яна у тебя перья есть? Или кисточки для рисования? С беличьим мехом…

— Эй! Погодите! — Яна поднимает руки вверх: — я вовсе не партизанка! Я и не знаю ничего!

— Йа-йа. — понимающе кивает Инна, вставая позади нее и положив свои ладони ей на плечи: — так фсе коворят, фсе партизанен коворят — ми есть непричастны и лояльны! Только штандартенфюрер Инна может фыфести фас на чистый вода. Сперва мы свяжем фас пионерскими галстуками а потом разденем и я отдам фас на потеху своей зондеркоманде по имени Лисафета! Лисафета! Будем шекотать фаши подмышки и фыфедывать Большой Военный Тайна!

— Ай! Да не знаю я никакой Тайны! Ни большой, ни маленькой!

— Зачем упорстфофать, маленький советский дефочка? О, а тут ты совсем не маленький дефочка, тут у тебя очень даже большой запас… прячешь профиант для софетских зольдатен?! Какие большие дфа бидона!

— Инна! Хватит меня лапать! Щекотно же!

— Лисафета, а ты чего сидеть и глядеть? Помогай! Таак, сейчас мы тебе руки свяжем…

— Мне вот интересно. — говорит Оксана Терехова, глядя как девочки споро привязывают брыкающуюся и хохочущую Яну к стулу: — это всегда так? Ведь с первого взгляда ясно кто тут в нашем партизанском отряде мозг и голова, а кто… просто грудь. И нет все равно все бегут Баринову пытать, вот просто из любви к искусству. У меня такое впечатление что молочные железы вообще самая важная штука в жизни. И не только для мальчишек.

— А ты не расслабляйся, Терехова, сейчас зондеркоманда закончит с Бариновой и по твою душу кованые сапоги затопают. — поднимает голову Инна, сдувая с лица упавший локон: — думаешь легко такую кобылу как она вязать? Да прекрати ты брыкаться!

— Девочки, хватит! Щекотно!

— Все, — выпрямляется Нарышкина и бросает взгляд на Оксану: — думаю, что начнем мы все же с этой наглой партизанки. Ясно же что та что с большими сиськами — просто исполнитель. Она заманивает наших солдат своими бидонами и отвращает их от любви к рейху и фюреру. Но главный мозг всех операций советских партизан в нашем районе — эта маленькая и серая девочка, неприметная как мышка, но очень и очень умная. Инна!