Тренировочный день 3
Шрифт:
— Эй! — возмущается Яна: — чего вы всегда на мои… на меня! Я не просила себе вот такое! И развяжите меня уже! У меня нос чешется!
— Помолчи, Баринова, мы тебя чуть позже насиловать будем. Сейчас главное блюдо сейчас — эта матерая партизанка-диверсант. — Лиза тычет пальцем в Оксану: — Майор Терехова, вы признаетесь, что вели подрывную работу внутри гестапо? За вами волочится парашют, на голове шапка-ушанка с красной звездой, в руках ППШ, а из кармана точит красная обложка партбилета! Инна! Взять ее!
— Яволь, мой фюрер! — и после короткой возни девочки падают на пол вместе со стулом, хохоча во все горло.
— Наверное правильно что меня к стулу привязали. — говорит
— Дефочка не хочет фыдать сфой Великий Тайна? Дефочка будет защекотана! Или защекочена? А! — поднимает палец лежащая на полу Инна: — будет подфергнута процедуре щекотания! Третья степень допроса! Лиза, держи ей руки!
— Ай! Ничего вам не скажу, фашисты проклятые! Мучайте меня, насилуйте, делайте что хотите, но ни слова вам комсомолка Терехова не скажет! Врагу не сдается наш гордый Варяг, пощады никто не желает! Ай! Куда ты… Коломиец, убери руки!
— Ну уж нет! Ты сама сказала — мучайте меня! Делайте что хотите, вот я и делаю… и ты не комсомолка пока еще.
— Ай! Убери руки, дура, меня после тебя никто замуж не возьмет!
— Я вам не мешаю вообще? — задается вопросом Яна: — а то я тут к стулу привязана. Не сильно крепко, конечно, но я из роли выходить не хочу. А то вы сейчас в своем каное все втроем на остров Лесбос уплывете, а я тут одна останусь.
— Кстати! — поднимает голову Инна и сдувает с лица упавший локон: — говорят, что Лиля Бергштейн на самом деле — лесбиянка! Только по девочкам, вот!
— Правильно Лиза говорит, нельзя тебе секреты доверять. — кивает Яна: — никак нельзя. Тебя наоборот — как машину пропаганды нужно использовать, подвешивать на парашюте над окопами противника с громкоговорителем, чтобы, так сказать, засрать им головы вражеской пропагандой.
— Постой! — замирает Лиза Нарышкина: — правда, что ли? Лилька — по девочкам?
— Ну, — говорит Инна: — прикинь, да?
— Поверить не могу. — на лице Нарышкиной расплывается было улыбка, но тотчас гаснет: — да она же сама сказала, что она — его девушка.
— Пфф… — машет рукой Инна: — типичная операция прикрытия. Быть розовой в обществе не поощряется, а она спортсменка, да еще наверняка партийная. Наверное, ей на предприятии нужно было парня показать, чтобы все от нее отстали наконец, вот она Поповича и взяла. А что? Все сходится — он ей не ровня ни на каком уровне. Декорация. Наверное, он и не в курсе, бедолага, разобьет она ему сердце, даже жалко его немного стало.
— И прекрасно! То есть ужасно, конечно. — спохватывается Лиза: — ужас-ужас и все такое… но если она ему сердце разобьет — он станет такой уязвимый. А тут — я рядом. В бежевом плаще и в шикарном нижнем белье из Болгарии. Шелковом, между прочим, с кружевами.
— Может вы уже с меня слезете? — говорит откуда-то снизу Оксана Терехова: — пол твердый и холодный, а вы тяжелые. Две коровы…
— А мне вот всегда было интересно, как именно девушки «это» делают с девушками? — задается вопросом Инна: — тебе вот было интересно, Нарышкина?
— Мне? — Лиза моргает и встречается взглядом с Инной. Понимающе улыбается: — еще как! Очень было интересно! Но вот не было девочки на которой все можно было бы проверить…
— Хм… а что если я скажу что у меня тут как раз одна девочка есть… прямо под нами?
— Эй! Хватит шутить!
— Точно, коллега штандартенфюрер! Эта советская партизанка все равно разрешила делать с ней все что угодно…
— Эй!
— Наверное мы начнем с… хм, какой интересный рисунок. Мишки? Серьезно?
— Хватит! Ладно, я все расскажу! Инна! Ай! И… ммм… хватит!
— Я же говорила… в руках профессионала любой расколется… это
только вопрос времени…— Война — ужасная штука. — вздыхает Яна: — вставайте с пола уже. Простудитесь.
Глава 19
Глава 19
Едет мужик на «Жигулях». Сломался у него «Жигуль». Остановился, он, под капот залез, ничего не понимает, вроде все в порядке. Стоит, голосует. Останавливается один, дай-ка, говорит гляну что у тебя. Тоже под капот залезает. Все, говорит в порядке, но карбюратор не работает и все. Не понимаю, может у тебя тайна какая-то? Да нет у меня никакой тайны — отвечает мужик. Хорошо, следующий останавливается и тоже под капот. Все в порядке, говорит, но не заводится… у тебя, что — тайна какая-то есть, мужик? Да нету никакой тайны, сердится тот. Уже третий водитель останавливается и тоже под капот. Все в порядке, мужик… но не заводится. У тебя, наверное, тайна есть какая-то, а? Потому что карбюратор не пашет, хоть убей. Хорошо! — кричит мужик, хорошо! Ну есть у меня тайна! Ну сплю я с сестрой своей жены, но причем тут карбюратор — хоть убей не понимаю!
Советский анекдот.
— … Jets de son dernier coucher de soleil violet, Un autre etait tristes lys blancs brillants… Ик! — говорит алкоголик Женечка: — воля ваша, Виктор Борисович но я все же буду стоять на своем, ваш вульгарный эпигон Шекспир со своими рабскими плагиатами создал литературное проклятие, которое довлеет над нами века! Ик! Вы вслушайтесь в эти строки Поля Верлена — сентиментальная прогулка… струил закат последний свой багрянец, еще белел кувшинок грустный глянец, качавшихся меж лезвий тростника… А Шекспир что? На колпаке Фортуны мы не шишка!
— Гильдестерн и Розенкранц мертвы. — вздыхает Виктор: — поражаюсь вашей начитанности, Евгений Сергеевич. Однако не могу согласиться с вашей точкой зрения, хотя готов умереть за ваше право его выражать.
— Они находятся в укромных местах Фортуны, конечно, она особа непотребная. — продолжает мысль Батор и трясет в воздухе пустую бутылку, проверяя не плещется ли что-то на донышке: — то есть Шекспир вложил в уста своих героев вот такие слова. В переводе на современное арго что он сказал — мы находимся у Фортуны в заднице, а сама Фортуна — шлюха. Неудивительно что после такого он помер так рано. От сифилиса. Или от алкоголя? И чего я тут с вами сижу? Меня Светка ждет наверное…
— Ну вот и водка к концу подошла и самогон от Нурдина закончился. — Виктор наклоняется к спящему за столом соседу: — Нурдин Анварович! Домой пора. Ты тут простудишься, ночью холодно бывает.
— Алкоголик никогда не простудится. — поднимает палец бич Женечка: — я помню зимой на Новый Год в сугробе уснул, в театре драмы у нас не хватало людей и конечно меня Дед Морозом отправили по домам… а когда ты Дед Мороз, то в каждом доме тебе наливают. Я, конечно, держался, больше одной рюмочки в каждом доме никогда не пил. Ну… двух. Одна — за Новый Год и вторая — на посошок. Так сказать, на вход и на выход. А иначе не выпустят. Мне еще Снегурочку дали неопытную, молодая студентка, хорошо хоть из медицинского, привычная спирт пить… но все равно долго не сдюжила. Чтобы вы знали, Дед Морозу и Снегурочке завсегда нальют. А вот чтобы закусь нормальную предложить так дудки. На голодный желудок тоже нельзя, а у всех салаты, как салатом закусывать? Так, соленый огурец и кусок сала на хлебе… а то и вовсе шоколадные конфеты предлагают. Не понимают… Ик! Высокого полета души артиста. Сырок там еще остался?