Тренировочный день 3

— Дюжина. — кивает Батор: — вот сволочь. Всем мозги заморочил. Я бы поколотил его, да толку? В больнице всех охмурит, медсестер и врачих… и даже уборщиц. Пусть вон в школе работает, скотина. Хоть там у него вокруг женщин не так много… размаху нет. А то в больнице этот гад развернется…

— Видел я в тот раз его учениц, — задумчиво подпирает голову рукой Гоги: — если бы он не сказал, что это школьницы — нипочем бы не поверил. Там только одна на девочку похожа, а остальным я бы лет по двадцать дал. И куда современная молодежь растет, а? Акселераты. Вот прямо все у них уже выросло. Помните в прошлом году был скандал с пионервожатой в лагере «Орленок»? Я же на место выезжал, там такие пионеры в ее отряде были — вот хоть сейчас в армии отправляй… так лагерь как раз — спортивно-оздоровительный был. О, кстати! — он поворачивается к Виктору: — ты про подработку спрашивал? Так вот, у тебя ж отпуск скоро будет, а в «Орленке» как раз вожатые нужны, только мужчины! После прошлого раза новое руководство на этом настаивает, а где сейчас парней в вожатые набрать? В общем «Орленок» этот рядом с городом, так что даже можешь дома ночевать, днем там работать. Второй сезон через неделю начинается.

— Это не совсем то, о чем я думал. — признается Виктор: — я думал скорей о… ну не знаю. Вагоны там разгружать, типа калым. А то у меня же теперь обязанности, я на полставки помощник тренера в «Металлурге».

— Вагоны грузить, это брат не ко мне. — качает головой Гоги: — у грузчиков свои палестины, они случайных к себе не пускают. Даже если засунуть кого давлением на бригадира — так выживут. Сделают так чтобы сам ушел, ну или подставят там.

— Вот! — на стол ставится бутылка с желтоватой, маслянистой жидкостью и пустой граненный стакан. За стол садится Нурдин и двигает свой стакан вперед: — а что за повод, э? Витька Батору глаз подбил?

— Нурдин, заткнись, а? — бурчит Батор: — думаешь если самогон принес, то я тебе не врежу? У меня в личной жизни неприятности.

— Да все знают, что у тебя со Светкой вышло. — прищуривается Нурдин: — вы же блин едва не через стенку от меня! С утра Алтынгуль разбудили снова. Слушай, Батор, я ничего против не имею, трахайтесь себе на здоровье, но зачем орать-то в четыре ночи?! Налейте мне уже, а то…

— Снова в карты проиграл? — понимающе кивает Гоги: — вот несознательный ты элемент, Нурдин. Несознательный и вредный. На… — он наливает в стакан Нурдина водки на два пальца.

— Отвали, Гоги. Мне же карта шла, понимаешь, э? На мизере взял… эх… — Нурдин машет рукой и поднимает свой стакан: — ну так что? Здоровье молодых, э? Когда Батор и Светка поженятся, э?

— Ты чего, глухой что ли? — ярится Батор: — она мне в глаз зарядила со всей дури! Какая к черту свадьба!

— Тю… ну и что, э? Ты же мужик, а она баба, э? Она и должна тебя любить и ненавидеть, это же как у Стендаля «Красное и Черное», панимаешь, э? — задает вопрос Нурдин и не дожидаясь ответа — лихо запрокидывает голову, залпом выпивая свою водку. Сдавленно перхает и хватается за грудь. Виктор бьет его по спине.

— Не в то горло пошла… — хрипит Нурдин: — сгей, шишинам бара, катор джерри, сгей…

— Без матов попрошу. — говорит алкоголик Женечка: — у нас тут интеллектуальное… ик! Общество…

— Погоди, — двигается вперед Виктор: — Нурдин ты чего такого несешь? Что еще за «любовь и ненависть в Сан-Тропе»? Ты у нас на контрасте играешь?

— Эй, Витька, ты молодой еще, у тебя ни жены, ни детей, не понимаешь ты ничего, э. — выдавливает из себя Нурдин и утирает выступившие слезы: — слушай сюда, вот если бы Светка его ига… игно, как это… не замечала бы его, вот! Если бы не замечала, тогда да, худой случай, э. Все, концы сверни, домой айда. А если она ему по голове кулаком, значит — нравишься ты ей, Батор.

— Примерно такой тип ко мне в класс сегодня и пришел. — кивает Виктор: — там тоже думал, что нравится сильно. Даже блузку порвал, герой-любовник.

— От любви до ненависти один шаг. Как и обратно. — замечает Гоги: — не удивительно. Вон Нурдин с Самирой как кошка с собакой живут, ругаются постоянно, но поди ж ты — всегда вместе. Страстная итальянская пара. Южане. А мы с Наташей почитай и не ругаемся никогда, потому что я дома хозяин, понимаете? Как я сказал…

— Гоги! — звучит на весь двор звонкий женский голос: — ты с ума сошел?! Завтра тебе на работу с утра! Хватит с этими алкашами сидеть! Домой!

— Сейчас буду, дорогая! — кричит в ответ Гоги: — две секундочки, солнышко!

— И эти люди не разрешают мне ковыряться в носу… — тихо бормочет себе под нос Виктор: да вы сами ничего в отношениях не понимаете, будете Батора учить. Кто тут и разбирается так это я… у меня самые лучшие отношения, потому что их нет! Как там Никулин поет — если б я был султан — был бы холостой!

— Я бы ответил тебе, мой маленький друг, но мне и правда пора идти домой спать. И это не потому, что Наташка меня позвала, а потому что это мое личное, осознанное решение. — говорит Гоги, вставая из-за стола и покачнувшись в процессе.

— Гоги! Домой! Ты меня слышишь?!

— Иду, дорогая!

* * *

Тем временем в квартире у Бариновых

— … миллионов тонн чугуна выдали предприятия черной металлургии нашей страны. — говорит диктор на экране черно-белого телевизора «Рубин». Яна убирает свистящий чайник с огня и наливает кипяток в маленький фарфоровый заварник, заваривая плиточный чай из Грузии. Ставит на стол вазочку с печеньем и конфетами. Сегодня мама работает в ночь, а расходится после того, что произошло в школе им не хотелось. Ксюшу так и вовсе крупная дрожь била, она все в себя прийти не могла и едва они пришли к Яне домой — забралась с ногами в кресло в гостиной и обняла руками коленки, глядя в пространство.

Расходится по домам в таком вот состоянии было как-то неправильно, так что Яна пригласила девочек к себе домой. Благо ее мама в ночную смену вышла на завод.

— Спасибо, Ян. — говорит Лиза: -приютила нас. Я бы и сама, но мама сегодня тетю Люду пригласила, а это значит, что они вино будут пить и смеяться как гиены в саванне. И мама, конечно, мне бы разрешила подруг домой привести, но при этом она с тетей Людой будут к нам в комнату заходить и все время спрашивать все ли у нас в порядке, а то и вовсе — пытаться общаться так, словно они наши подружки! Спрашивать какие парни нравятся и все такое… Бррр… — она ежится и вцепляется в пустую чашку словно в спасательный круг: — нет уж. Лучше на улице сидеть, в канаве мерзнуть… и умереть от холода и голода.

— Никто в канаве мерзнуть не будет. И помирать тоже. Рановато еще. — говорит Инна Коломиец, помогая Яне расставить посуду на столе: — спасибо нашей Яне. Ян, а у тебя мама часто в ночь выходит?

— Сутки через трое работает. — отвечает девочка: — она на учете металла стоит, а там передача раз в сутки. Так что сутки работает и трое отдыхает. Первые сутки после смены просто отсыпается…

— Тяжелый график работы. — Инна поднимает крышечку заварного чайника и тянет воздух ноздрями: — кажется заварился. Лиза, давай свою чашку, чего ты в нее вцепилась, она же пустая. Сейчас я тебе чаю налью. Кстати, у вас квартирка ничего такая. Уютно.

— По сравнению с Лизиной у нас тесно. — скромничает Яна

— По сравнению с Лизиной у всех тесно. Лизины родители крутые. Вернее, папа у нее крутой. По заграницам ездит. — говорит Инна, наливая чай по чашкам.

— Он же представитель Комбината. Контракты заключает. — поясняет Лиза и поворачивается к Оксане: — Терехова! Хватит уже в стенку пыриться. Все уже позади, никто тебя не обидит. Виктор Борисович тебя защитил. Тебя и эту прошмондовку англичанку, чтоб ей неладно было.

— Какая ты… вредная стерва, Лиза! — не выдерживает Яна: — ты чего такое говоришь-то! Видела же какой страшный этот Негатив был. И блузка у нее порвана была! Пуговицы прямо с мясом вырваны… он, наверное, ее изнасиловать пытался! В классе, пока все вышли!