Тренировочный день 6

Что же до остальных… он обводит взглядом всех собравшихся. Валя Федосеева, сильна и вынослива, но слишком тяжела и массивна для высшей лиги. Чамдар Аня, дубль-копия Салчаковой, все то же самое, но чуть-чуть хуже и это чуть-чуть — ее проклятие. Никто ее и не видит на площадке, она — «Мелкая Казашка». Изьюрева Саша — стабильность, спокойствие, рабочая лошадка. Папина дочка, ее отец на каждой игре бывает. Вот потому-то Саша и обладает той самой непоколебимой уверенностью в себе, какой обладают только те девочки, у которых был сильный и любящий отец. Она искренне уверена, что самая красивая и самая-самая в мире, ведь папа постоянно твердил ей это. Саша не пропадет, она, пожалуй, самая эмоционально стабильная в команде, но вот высшая лига ей не светит. В какой-то мере она тут похожа на Лилю — ей не нужно выкладываться на полную, она тоже идет по жизни играя, но вот причины разные. Алена Маслова… быстрая, но недостаточно. Ловкая, сильная, умеет играть на своем месте, но… недостаточно, недостаточно, недостаточно. По сравнению с Лилей она как будто на месте стоит и это ее на самом деле глубоко задевает. Особенно учитывая тот факт, что Лиля и не старается особенно. Всем остальным, включая Наташу Маркову, высшая лига не светит ни в каком виде. Разрыв в качестве игры между игроками одной команды на уровне регионов — колоссальный. Тех же «Красных Соколов» вообще три человека тянут — Синицына, Бергштейн и Кондрашова. Все остальные у них — чисто статисты, на площадке постоять. Было бы возможно сокращенным составом на площадку выходить — они бы втроем и выходили, остальные им только мешаются.

Так что все понимают, что завтра у них самый важный матч во всей их карьере, за всю жизнь. Волнуются, переживают, пусть и делают вид что спокойны. На самом деле спокойной тут можно назвать разве что эту Бергштейн, которая идет по жизни смеясь и скорей всего искренне не понимает, чего тут волноваться — выиграем, так выиграем, проиграем так проиграем, что в первый раз что ли? И Машу Волокитину, которая наполнена угрюмой решительностью. Но у Волокитиной, в отличие от Лили — спокойствие самурая, спокойствие человека, который уже смирился с собственной смертью, суровое спокойствие человека, который принял свою судьбу.

— Итак. — говорит он: — завтра у нас ответственный матч.

— Скажи нам что-нибудь что мы не знаем… — бормочет себе под нос Алена Маслова и замолкает под недовольным взглядом Маши Волокитиной.

— Да, мы все это знаем. — Виктор усаживается поудобнее: — но я хотел бы поговорить с вами о том, что будет после.

— После? — хмурится Айгуля Салчакова, которая внимательно слушает его, наклонившись вперед.

— После того, как… — начинает было Алена Маслова и снова замолкает, отодвинувшись в сторону от Волокитиной.

— Да. После. Неважно, выиграем мы или нет, но завтра обязательно настанет и пройдет. Это неизбежно, нам не остановить время. Пройдет день, два, три, неделя, месяц… и все забудут этот матч.

— Если нас размажут как вареную картошку по тарелке — то не забудут. — ворчит Алена Маслова: — такое долго помнят.

— А чего тут помнить? Проиграли и проиграли… — пожимает плечами улыбающаяся Лиля: — зачем худое вспоминать? Помнить нужно хорошее!

— Легко тебе говорить…

— Хорошо. Пройдет год. Два года. Три. Думаешь кто-то будет об этом вспоминать? — Виктор поднимает бровь, повернувшись к Алене. Она задумывается. Чешет подбородок.

— Ну… через три года… могут и помнить, если совсем облажаемся… а вот через пять лет…

— Пусть будет пять лет, — кивает Виктор: — пусть будет пять лет.

— Да через пять лет и нас-то никого в команде не останется. — говорит Алена: — все кто куда денутся.

— И что же ты будешь делать через пять лет? — спрашивает Виктор.

— Я? Ну… — Алена оглядывается по сторонам: — а чего сразу я-то? Вон, другие тут есть… например, Изьюрева Саша. Саш, ты что делать будешь через пять лет?

— Замуж выйду. — отвечает Саша Изьюрева, ни секунды не поколебавшись с ответом: — выйду замуж и у меня будет дочка. И сын. И муж, высокий и красивый, который меня любит очень. А еще я закончу институт заочно.

— Замуж? — глаза у Алены заблестели: — а… уже есть кто на примете? Почему мы не знаем?

— Пока нет, но он меня обязательно найдет. — уверенно говорит Саша: — как иначе. А ты что делать будешь?

— Ну… — Алена снова чешет подбородок: — а я, наверное, тоже тогда замуж выйду. Да! За красивого мулата, вот. И будет у нас большой белый дом и участок с вишнями в палисаднике. Только рожать я пока не буду. Маша, а ты? Ты чего делать будешь через пять лет?

— Не знаю. — отвечает Маша Волокитина: — это так важно? Зачем это все?

— Хорошо. — говорит Виктор: — представьте себе, что после завтрашнего матча пройдет десять лет. Что вы все будете делать?

— Десять лет? Как много… эй, Лилька, а ты чего молчала? Ты чего делала бы через пять или десять лет? — Алена поворачивается к Лиле, которая смотрит вверх с задумчивым выражением на лице.

— Я буду в Африке. — отвечает девушка, продолжая смотреть в далекий потолок: — всегда хотела туда. А через десять лет самое время чтобы туда уехать. Буду животных изучать. Поведение и места обитания павианов, например.

— Чего?

— А что? Буду в пробковом шлеме и бежевой рубашке с гориллами дружить! И трудящимся Африки помогать сбросить иго империалистических колонистов! Надо будет попросить Витьку научить меня стрелять…

— Ну ты даешь… — Алена разочарованно садится обратно на свой матрас: — хотя чего я от тебя ждала, Бергштейн, у тебя все не как у людей. А я вот, наверное, тогда совсем прочно буду замужем и тоже детей рожу… двоих. Мальчика и девочку, как Салчакова вон. А у нее наверное штук пять к тому моменту будет. Да чего говорить, через десять лет все, наверное, замуж выйдут и детей нарожают, ну кроме Бергштейн, она с гориллами в Африке будет тусить как доктор Айболит.

— А я не собираюсь замуж. — твердо говорит Валя Федосеева: — чего я там не видела. Я лучше по миру буду путешествовать. К Лильке в Африку поеду, вот.

— Точно! Приезжай! — улыбается Лиля: — будем вместе горилл изучать!

— Ну Валька если костюм волосатый наденет так, и сама за гориллу сойдет… Ай! Валя! Отпусти! Прости! Прости! Я пошутила!

— Валя, положи Алену обратно. — вздыхает Виктор: — она пошутила. Она тебя любит на самом деле. Я о чем говорю — вот через десять лет вряд ли кто вспомнит чем именно закончился завтрашний матч, верно?

— Это точно. — говорит Алена, поправляя взлохмаченную прическу и одергивая футболку: — тогда уже всем давно пофиг станет.

— Хорошо. — Виктор смотрит на девушек: — а представьте себе, что будет через двадцать лет. Где вы будете, что вы будете делать. Будете ли вы вспоминать как именно вы сыграли завтрашний матч…

— Да через двадцать лет мы будем вспоминать его с улыбкой, даже если проиграем завтра. — говорит Алена: — верно же я говорю, товарищ Кайзер?

— Мы обязательно выиграем. — говорит Лиля: — потому что с нами Маша! С ней вместе мы обязательно всех победим! Правда же? Маш?

— Мушкетеры или двадцать лет спустя. — подает голос Маша и все замолкают: — через двадцать лет я перестану играть в волейбол. А еще я, наверное, умру в сорок, так что меня не будет. Как вы там будете вспоминать завтрашний матч — ваше дело.

— Ты чего, Маш?! — вскакивает на ноги Лиля: — как можно так?!

— Умерла в сорок. Чтобы навсегда остаться в памяти красоткой. — кивает Алена: — понимаю, я так-то тоже не планирую до семидесяти жить, лучше помереть в тридцать пять.

— Погодите, как-то мрачновато это все. — говорит Айгуля: — вы чего, в самом деле? В сорок уже помирать собрались. У меня прадедушка еще живет вовсю, а ему, между прочим, девяносто пять! Он даже курит еще и вино пьет.