Третье рождение Феникса

–  Почему?
– удивился сыщик.

Татьяна Савельевна глубоко, с надрывом, вздохнула.

–  Разве Машенька виновата, что на нее мужчины обращают внимание? Что ж ей, под чадрой ходить? У нас это не принято. Вот - Чернышев с Вершининым подрались, а Маша расхлебывает. Все на нее пальцами показывать стали, шарахаться, как от прокаженной. А ведь каждая женщина пожелала бы в иной момент оказаться на ее месте. Многие наши сплетницы дорого бы дали, чтобы привлекать к себе такой же интерес! Но у них не получается. Я долгую жизнь прожила и вот что вам скажу - одной красоты, молодости мало. В женщине еще божья искра быть должна. Некоторые твердят, будто это от лукавого - мол, кто на Машу глаз положит, того уже никакими силами не оторвать. И будто такая тяга к женщине не может возникать по естественным причинам, а исключительно из-за неких колдовских чар. Вот потому и ангел, но грешный!

–  В жизни приключаются разные вещи, которые трудно объяснить, - осторожно заметил Смирнов.

–  Я в магию и прочие выдумки не верю, - решительно сказала Симанская.
– Маша моя дочь, я ее вырастила, воспитала… какая она колдунья? Это люди от злости да зависти болтают. Сейчас модно стало, чуть что - по бабкам да по астрологам бегать, поклепы всякие на людей возводить!

–  Как вы думаете, кто убил Сергея Вершинина?

Татьяна Савельевна развела руками.

–  Надеюсь, не Чернышев! Андрюша смолоду такой горячий, вспыхивает, как порох. В глаз дать может, по зубам врезать, а убить… вряд ли. Милиционеры сразу тоже его заподозрили, но потом отпустили. Не он это! Я на Борьку Герца грешу. Богатство ему в голову ударило, разум затмило. Ему бояться нечего - он от любого суда откупится! Он если бы мог, всех бы порешил - и Чернышева, и Руслана, лишь бы только Маша ему досталась. Герц весь бензин скупил и дочь мою купил бы, да она не продается! Вот бес его и толкнул, соблазнил на лихое дело. Вершинину не надо было хвастаться, что Маша уже у него в руках… Ну, что с него возьмешь? Мальчишка еще совсем. Распетушился! Видите ли, разгадал он сфинкса прекрасного! Теперь на том свете хвастается. Вы думаете, отчего убийцу до сих пор не нашли? Борька Герц всех купил - и следователей, и милицию. Ой!
– спохватилась Татьяна Савельвена.
– Вы, наверное, не обедали! А я болтаю без остановки. Соловья баснями не кормят.

Она вскочила и убежала в кухню, тем более что гость не возражал. Смирнов действительно проголодался и мечтал о горячей еде.

Свежие щи из печки, картошка с грибами и салом оказались выше всяких похвал. Хозяйка предложила вишневой наливки, и «журналист» с удовольствием выпил. Она поддержала компанию, порозовела от двух рюмок густой ароматной вишневки.

–  Руслану Кирилловичу моя наливка тоже нравилась, - сказала Татьяна Савельевна.
– Жаль, не сложилось у них с Машенькой. Прекрасная могла бы быть пара! Сначала Руслан уехал к себе в Санкт-Петербург… диссертацию защищать, потом Маша уехала. Она на него ужасно рассердилась!

–  За что?

–  Понимаете… к нам воры в дом залезли, напугали до смерти. Руслан должен был остаться, принять какие-то меры.

–  Какие?

–  Вот и я говорила Маше!
– обрадовалась Симанская.
– Что он мог сделать? Караул у дверей выставить? Он и так помог - окно разбитое застеклил, порядок в доме навел. У нас с Машей тогда просто руки опустились.

–  Почему вы не заявили в милицию?
– спросил Всеслав.

Татьяна Савельевна смахнула ладонью выкатившиеся из глаз слезинки.

–  А! Разве они десяток ложек да портсигар станут искать? Они вон даже убийцу как следует не ищут! Машенька ожидала, что Руслан проявит заботу о нас в этой ситуации… Но я могу его понять: он посвятил себя науке, проделал такую работу! Что же, бросить все из-за ограбления нашего дома? Никого ведь не убили, да и не взяли почти ничего. Он обещал вернуться в Костров сразу после защиты. Сроки таких мероприятий назначаются заранее, и перенести их, наверное, трудно. Маша его ждала, ждала… а потом решила, что Руслан ее бросил.

–  У нее были основания так думать?

Симанская пожала плечами.

–  Молодежь нынче никого не слушает, по-своему рассуждает. Руслан пару раз позвонил и пропал. Я Машеньке говорила - не горячись, дочка, в жизни всякое бывает. Может, он заболел или случилось что-нибудь. Но она ни в какую! Знать его больше не желаю, и все. Я ей разные доводы приводила, да напрасно. Потом Сережу Вершинина убили… тут уж и вовсе стало не до Руслана. Уехала Маша, родной матери адреса не оставила! Зря она так сделала - Руслан Кириллович оказался порядочным человеком, как я и думала, приехал, объяснился: мол, после защиты сильно заболел, попал в больницу, не хотел докучать нам своими проблемами. Выздоровел и приехал. Только Маши уже не застал. Он как услышал, что ее нет в Кострове, аж в лице изменился, побледнел… взял с меня слово сообщать ему все новости.

–  Каким образом? Он вам свой телефон оставил?

–  Нет. Я ведь пенсионерка, откуда у меня деньги в Питер названивать? Сказал, сам будет звонить, и держит слово - раз в неделю, в две обязательно справляется, нет ли вестей от Машеньки. Он тоже ее разыскивает.

–  Татьяна Савельевна, постарайтесь припомнить, после… ограбления у вас что-нибудь еще пропало? Не спешите с ответом. Может, исчезли какие-нибудь бумаги… настолько незначительные, что вы не считаете это важным?

Симанская-старшая отрицательно покачала головой.

–  Хотя… - спохватилась она.
– Знаете… я потом нашла в печке обрывки писем и фотографий. Хулиганы пытались разжечь ими печь, но неудачно. Или они торопились, или их спугнули… в общем, бумаги сгорели не полностью.

–  А что это были за письма? Чьи?
– насторожился сыщик.

Увы, зря.

–  Да мы ничего такого не храним!
– махнула рукой Татьяна Савельевна.
– Воры почти все наши фотографии сожгли, и бог с ними. Мы не любим фотографироваться. Я и остальные потом в печку бросила. Варлам покойный любознательным был, изучал историю нашего города, историю своей семьи… писал всюду, и ему письма приходили. Умирая, он велел всю переписку сжечь, не хотел, чтобы в его личном копались. Я так и сделала. Часть писем Машенька взяла себе на память. Они уцелели, но тоже до поры, до времени, как видите. Волю мертвых следует исполнять.

–  Вы не читали этих писем?

Хозяйка взглянула на него с недоумением.

–  Зачем? Чужую переписку читать неприлично. Во-первых, меня это никогда не интересовало, а во-вторых, на письма грабители и не покушались, они их использовали для растопки. И вообще, какое отношение могут иметь старые письма, которые приходили Варламу Аркадьевичу, к убийству Сережи? Они даже не были знакомы!

Смирнов благоразумно решил сменить тему.

–  Вы полагаете, в разрыве отношений с Русланом виновата ваша дочь?

Татьяна Савельевна как-то вся поникла от этого вопроса.

–  Я хоть ее ругаю, но… женщина есть женщина: у нее и натура тоньше, и чувства обостреннее. Руслан повел себя неправильно. Наука наукой, а любовь прежде всего! В глубине души я с Машей согласна - он ее предал. Наши сплетницы костровские злорадствуют, что так получилось. Если честно, то и мне обидно. Казалось, дочка, наконец, счастье свое нашла… а оно улыбнулось и пропало, как солнышко за тучей. Вы кушайте, кушайте.
– Хозяйка положила гостю на тарелку кусок пирога с черничным вареньем.
– У меня еще джем есть смородиновый. Андрюша Чернышев его обожает.

Сыщик поперхнулся пирогом.

–  Чернышев приходит к вам?
– спросил он, откашлявшись.

–  Конечно. Вот кто любит Машу по-настоящему! Жаль, вам не удастся с ним поговорить. Андрей взял отпуск и уехал на десять дней.

–  Куда?

–  Разыскивать мою дочь.

–  А когда примерно Мария Варламовна уехала из Кострова?
– поинтересовался Смирнов.

Этот вопрос вертелся у него на языке с начала разговора.

–  Весной, - ответила Татьяна Савельевна.
– В марте. Как чуть морозы спали, так она и покинула дом родной. Ушла, в чем была - почти все вещи в шкафу остались. С тех пор я плачу и жду ее, голубку мою.