Третий не лишний

И, в-третьих, в прихожую вышла жена.

— Здравствуй, — Рон снова сглотнул.

— Здравствуй, — улыбнулась она.

— Пахнет потрясающе. И... красиво все. Когда ты только успела?

— Это только прихожая и только ужин, — она пожала плечами и пошла на кухню.

У него едва не сорвалось с языка что-то вроде: «Тебя наконец уволили из министерства?», но он в кои-то веки вовремя прикусил язык. Мистер Уайт уже помог ему понять, почему Гермиона так ценит свою работу, и этот вопрос, который сам он счел бы шуткой, она восприняла бы как оскорбление.

«Молодец, Рон Уизли, — похвалил он сам себя, послушно помыв руки и сев за стол. — Все-таки полезный мужик этот психотерапевт».

Ужин оказался выше всяческих похвал, так что он еще раз припомнил мистера Уайта и поблагодарил. А потом еще раз. И увидел, что жене это, кажется, очень даже понравилось. Ум-м-м, пирог!

— Рон, — робко начала Гермиона, когда они прикончили десерт, и он насторожился. — Я... — она замялась, — я хотела тебя попросить...

Рон закрыл глаза и медленно втянул носом воздух. Он все понял. Этот гад Уайт довел-таки ее до развода. Сейчас она скажет, что они могут остаться друзьями. Вся эта показуха была лишь для того, чтобы он не скандалил и сразу согласился. Или прощальный ужин. Ну что ж... Не дождется.

— Нет, — твердо сказал он. — Ни за что на свете.

— Что? Почему? — воскликнула Гермиона, глядя на него расширенными глазами.

Только сейчас Рон заметил ее чуть припухшие веки, красный нос... Она что, плакала?

— Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты уходила, — медленно произнес он.

— Тогда почему нет?

— А… что ты хотела?

— Я... я хотела попросить тебя сегодня ночевать в спальне. Мне... бывает страшно по ночам.

Рон недоуменно посмотрел на нее и вдруг засмеялся, крепко ее обняв.

— Какой же я идиот! Я подумал, что ты хочешь развода!

Гермиона неуверенно улыбнулась — и вдруг заливисто рассмеялась вместе с ним.

— Как мы... Прямо разговор слепого с глухим! — она легонько ткнула его кулаком под ребро, совсем как тогда, в школе. — Вот почему ты заявляешь что-то, даже не дослушав, а?

— А... И часто я так? — удивился Рон.

«Черт возьми, до этого Уайт еще не докопался! Но если все действительно так... Что делать?»

— Очень часто, — жена вздохнула так грустно, что ему вдруг захотелось извиниться.

Сразу за все — и за свою поспешность, и за невнимание, и...

— Э... Если я в выходные вызову сменщика и помогу с уборкой, ты меня простишь?

Гермиона удивленно захлопала глазами. Такой неожиданной покладистости от супруга она не ожидала.

— Ну... Если ты правда... Если тебе будет удобно, то да, конечно же, да!

Какой же долгожданной ему показалась ее искренняя улыбка!

* * *

— Слушай, ты все еще думаешь, что этот Уайт — кто-то из наших? — спросил Рон.

— Уже не знаю, — вздохнула жена, уютно сворачиваясь калачиком возле него и хмурясь: диван неприятно заскрипел и щелкнул пружинами. — Может, мы просто принимаем желаемое за действительное?

— Желаемое? — хмыкнул Рон. — Не сказал бы, что я так желал бы возвращения Снейпа.

— Ну мы же давно поняли, что это не он.

— Тебе так хочется, чтобы это был Гарри?

— А тебе?

Повисла пауза, во время которой каждый обвел взглядом комнату, но наконец их глаза встретились.

— Да, наверное. Все-таки мне его не хватает.

— И мне... Нам?

Глава 5

День за днем, шаг за шагом, встречу за встречей Гарри наблюдал, как успокаивалась мимика, становились мягче движения и спокойнее речь его друзей — все-таки это были его друзья. Просто потому, что он так решил. Гарри задавал все более сложные вопросы — задавал и Гермионе, то есть, конечно же, миссис Джин Уизли, и Рону — и они не терялись, а думали и отвечали. И даже лучше — делали и потом рассказывали ему. И начинали гордиться своими маленькими победами.

Ему даже кусок клубничного пирога принесли, и он не смог отказаться, потому что радовался и гордился вместе с ними. Гарри знал, как Рону поначалу не хотелось расспрашивать жену о ее работе. И знал, что тот об этом не пожалел. Гарри знал, как они выбирали новый диван, весело споря о длине и цвете. Он с удовольствием слушал, как они собирали кухню и готовили на ней блинчики — вместе. Он словно смотрел на их жизнь со стороны — и был рад своему присутствию в ней.

Еще немного, и все закончится его — их — окончательной победой. Не над собой и не над обстоятельствами — но над недопониманием, привычками, которые не красили обоих, над рутиной быта, который, как выяснилось, мог быть легким и даже приятным.

Сложнее всего оказалось избавить друзей от чувства ответственности за весь мир. Как же это было ему знакомо! Именно это чувство мешало им обратить внимание на собственные желания и просто быть внимательнее друг к другу, но и с этим они все-таки справились. Тут бы радоваться, но у него почему-то получалось только грустить.

Просто Гарри не хотелось расставаться. Да, он отдавал себе в этом отчет, продолжая выискивать, что бы еще улучшить в их отношениях, понимании друг друга, открытости.

Последние две встречи были уже, в принципе, лишними, и вот сегодня намечена общая и последняя — больше его услуги не понадобятся.

И вот он наступил, последний день...

Гарри очень хотелось открыться перед друзьями. Конечно, он сможет жить без них и дальше, но вот хочет ли?

Он уже совсем было решился оставить амулет личины дома, но его отговорила Мишель — она как раз вернулась и, конечно, была в курсе всего. Ей даже захотелось познакомиться. Но...

— Гарри, но все-таки, что, если это все же не твои друзья юности?

— Они это. Точно они. Я проверял, неоднократно. Никто иной не мог бы выдавать такие реакции.

Мишель прищурилась.

— Какова вероятность того, что может оказаться иначе? Оцени, пожалуйста.

Гарри задумался.

— Процентов... два-три, максимум пять. Я отдаю себе отчет, что иногда мог принимать желаемое за действительное.

— А теперь оцени, насколько вероятно то, что когда они все узнают, захотят вернуть тебя в тот ваш магический мир.

— О...

— И насколько ты этого хочешь...