Третий не лишний

Взял достаточное количество денег из сейфа и перевел их в фунты; этого хватило, чтобы снять квартиру в небольшом пансионе с завтраками и нанять репетиторов. С одной из них ему повезло: это была молодая женщина, получившая математическое образование, но которая не стала останавливаться на достигнутом, а продолжила учиться. На психолога. Она-то его и спасла…

Нет, совсем не в том смысле. Никакой романтики. Она просто поставила ему диагноз — посттравматическое стрессовое расстройство — и отправила лечиться.

В клинике ему повезло еще дважды: в первый раз с психотерапевтом, который стал его учителем, точнее даже Учителем, человеком, с которого Гарри хотелось брать пример во всем. Старик Кроуфорд помог ему с поступлением на учебу — его рекомендации ценились более чем высоко. Вот только времени у него на пациента сверх положенного не было, и вот тут Гарри повезло во второй раз: лечил его О’Салливан, ведущий врач отделения неврозов, с которым Гарри спустя какое-то время достаточно сблизился.

Гарри впервые полюбил взрослого мужчину, как отца, хотя никогда об этом не заговаривал. Да и зачем? Тот и так все понимал. И относился по-отечески.

У Гарри появилась семья… Для супруги врача он был кем-то вроде любимого племянника, а для его детей — тоже уже вполне взрослых — добрым приятелем.

Он и женился на племяннице своего доктора — и окончательно вошел в большую, разношерстную, но довольно дружную семью О’Салливан. Темноволосые и темноглазые, они совсем не напоминали Уизли, и это было здорово. Они и не держались друг за дружку — каждый был сам по себе, вместе собирались только по большим праздникам, и то не всегда — часть семьи предпочитала жить за океаном. Но если у кого-то возникала проблема — семья реагировала моментально.

Гарри словно молодой побег прижился на раскидистых корнях ирландского семейства. Впрочем, не он один. Таких, как он — мужей многочисленных сестер — было уже трое.

Искрящаяся любовью к жизни и дружелюбием невысокая и крепкая Мишель покорила его с первого взгляда, а найти к ней подход помог ее кузен — буквально в тот же вечер. Так что Гарри, точнее, Джерри, пришлось срочно освоить гитару… Точнее, одну-единственную песню — а это было трудно! Петь, впрочем, тоже не сразу получилось.

...Michelle, ma belle

These are words that go together well,

My Michelle…

— Вылитый Леннон! — воскликнула она тогда и захлопала в ладоши, едва он начал петь.

А когда закончил, с визгом повисла у него на шее.

Да, внешне — а амулет он теперь вообще никогда не снимал, настроив его под некоторые черты нелюбимого, незаслуженно и невовремя погибшего профессора — еще одна его послевоенная зацикленность — он действительно здорово походил на знаменитого певца, несколько карикатурно, правда, но… сходство было несомненным.

С Мишель было удивительно просто и легко — как никогда и ни с кем. Даже пресловутых кризисов семейной жизни он не заметил, хотя уже получал профильное образование и следил, чтобы не допускать того, что не надо.

Главным же было то, что когда Мишель была рядом, ему не снилась война. Вся его предыдущая жизнь стала казаться похожей на неприятный фильм, в котором он снимался когда-то, и возвращаться в актерский состав он не собирался.

Но тот мир пришел к нему сам. И Гарри понял, как ему не хватало именно этих двоих — Гермионы и Рона. И волшебной палочки, что покоилась в недрах Гринготтса.

Нет, палочка у него была — простенькая нелегальная поделка — на всякий случай. Гарри ей не пользовался, просто первое время она казалась ему чем-то вроде страховки.

Что же ему теперь делать?

Глава 4

На следующей встрече мистер Уизли выглядел задумчивым и печальным. Гарри решил дать ему начать разговор самостоятельно, но тут же глубоко об этом пожалел, услышав знакомое:

— Знаете, я, наверное, на самом деле полюбил не Джин, а Гарри.

Гарри едва воздухом не подавился, а потом ему захотелось засмеяться — горько и отчаянно — но он сдержался. Отпив воды и помолчав, он осторожно поинтересовался, стараясь скрыть так и рвущиеся с языка издевательские нотки:

— Вы испытывали к нему романтические чувства?

— Какие? Вы что, нет, конечно! Я не го... и Гарри не такой! Понимаете, он был центром нашей компании. Он был тем человеком, на которого я хотел быть похожим. Идеалом. Мне кажется, даже моя сестра, когда с ним встречалась, не восхищалась им так, как я.

— Вы ему об этом говорили?

— Говорил? — удивленно переспросил Рон, внимательно посмотрев на Гарри. — Ему? Зачем?

— Вы переживаете, что не сказали ему об этом?

— Да разве в этом дело, — Рон махнул рукой. — Я ему завидовал. И пару раз сильно обидел. Так по-дурацки, но по-настоящему обидел. Чуть ли не предал. А один раз чуть не подставил под удар общее дело, — он тяжело вздохнул.

Рон до сих пор себя корил. Четвертый курс запомнился ему не только тем, что друг по имени Гермиона внезапно оказался девушкой, и девушкой красивой. Именно на четвертом курсе, когда Кубок выбрал Гарри, Рон почувствовал себя одиноким. Гермиона вроде бы не ссорилась с ним, но Рон видел, что она общается и с Гарри. И злился на нее за это. Оказалось, это она была права, а он — нет. Впрочем, как всегда. И Гарри его простил. И простил еще раз потом, когда было еще хуже, но ему нереально повезло вовремя вернуться и найти их в лесу Дин...

— Вы вели вместе бизнес? — очки мистера Уайта блеснули.

— Ну... можно и так сказать. Мы были... внештатными специалистами ав... автономного отряда полиции. Как-то так, да. Мы искали оружие, которое прятали террористы.

— Параллельно с учебой в школе? Для внештатных специалистов вы были слишком молоды, согласитесь.

— Ну... В общем, так было надо. И Гарри был классный, никогда ни на что не жаловался, а я свалил с задания. Потом вернулся... Но я все равно виноват, понимаете? Мы же были на задании втроем. И они все время поддерживали друг друга, а не меня... И знаете, когда я их бросил, мне даже стало легче... в первый момент. Мне казалось, я наконец-то сделал то, чего сам хотел.

— Вам стало легче, — повторил Гарри.

Он уже ничему не удивлялся. В такие моменты, как сейчас, ему просто хотелось выйти из комнаты и побиться головой об стенку, надраться виски со льдом или пустить в кого-нибудь Разоружающее... Но когда он начинал практику, то понимал: просто не будет. Это вам не заклинаниями в людей бросаться, тут думать надо, терпеть, ограничивать себя... И спасать людей безо всяких волшебных палочек. Потому что ни одно, даже самое мощное заклинание не избавит от душевных страданий. Кроме Авады, конечно...