Третья грань реальности

– Не обращай на него внимания. Если будет ночью подглядывать, я его в чулане запру, – вмешался в нашу беседу чародей, которому порядком надоело ждать. От его слов мне даже полегчало. Запертый в чулане бог – это чудесно. – В общем, попробуй для начала собрать свою волю, своё желание в палочку и передвинуть… скажем, вон ту лавочку хотя бы на локоть, – указал учитель на деревянную скамейку светлого дерева.

Только я подумала, что проще её так сдвинуть – она не тяжёлая, Лаврик бесцеремонно сел на неё. Обычный вариант сразу отмёлся. И как я это чарами сделаю? Робко, я вытянула вперёд руку, в которой держала палочку, и попыталась представить, что скамейка двигается. Нахмурила брови, на лбу проступил пот от усилия и страха поражения, но всё осталось на местах, и Лаврик весело раскачивал ногами.

Нет, не получится. Я опустила руки, во всех смыслах.

– Ну, девочка! Это же так легко, просто раз и все! Сделай это, и я тебя поцелую! – увидев, как я сдалась, решил подбодрить Лаврик и вмиг оказался прямо передо мной, потянулся, будто грозя «одарить» меня заранее.

Я испугалась. Просто представила, что сейчас окажусь в объятиях мерзкого типа, пусть хоть четырежды бога… Тошнота подступила к горлу, страх вырвался криком, я взмахнула руками, забыв, что держу палочку.

Что-то в душе колыхнулось, заставляя дыхание прерваться на секунду, ледяные, словно заинтригованные новым ощущением мурашки, пронеслись по спине. Лавровый бог отлетел на пару метров, упал на злополучную скамью, перекувыркнулся через спинку и оказался на земле, испачкав насыщенно-синий сюртук.

– Какая горячая девушка! – восхищённо вздохнул бог, выглядывая из-за скамьи.

У него блестели глаза, дыхание тоже перехватило, а воодушевление плескалось через край. Я же так и стояла, с трудом соображая, что сделала.

– Не смей меня трогать! И целоваться не лезь. Лавочку я не двигала. И не подвину! – категорично заявила я, глядя богу прямо в наглые глаза. Вежливо говорить с ним теперь не было никакого смысла.

– Ладно, я одарю тебя поцелуем по другому поводу, – заверил Лаврик, но, увидев, как я вскинулась, уточнил на всякий случай: – но позже, когда созреешь!

Мы ещё с минуту смотрели друг на друга в немом, бешеном порыве наброситься друг на друга, но с совершенно разными намерениями. Прервал нас спокойный, задумчивый голос Вильфрида, протянувшего сначала задумчивое «ну», чтобы привлечь как-то внимание.

– Не самый хороший, однако, прогресс, – кивнул чародей, рассматривая поверженного бога и злую всколоченную меня очень внимательно. – Принцип ты поняла?

Я кивнула.

– Тогда выбирай себе любую комнату и приводи её в порядок. Ведра, тряпки и швабру можешь найти в кладовке, а воду – в колодце, – махнул рукой учитель куда-то себе за спину. – Занятия мы продолжим потом, когда я разберусь с дорогим гостем.

Пользуясь случаем, я поспешно сбежала: и от раздражающего гостя, и от собственных страхов. В душе роилось странное чувство, неприятное. Нет, Лаврик получил по заслугам – я не чувствовала и капли стыда. Но вот испуг, который помог совершить возмездие… Он воскрешал старые, подзабытые уже картинки полуторалетней давности. Вроде бы, я выкинула их из головы, будто случайный сон, а нет, сидят внутри.

Зайдя в дом, я осторожно осмотрелась в темноте, нарушаемой неярким светом, который пробирался из-под закрытых парчовых штор. Холл был просторным – почти на весь первый этаж, переходя в кухню и столовую – и пыльным. Только оказавшись внутри, я поняла, что именно предложил мне делать чародей. Швабры, тряпки и кладовка... Всколыхнулись стыд и обида. Прибираться я не только не умела, но и не хотела пачкать руки. Да только выбора нет, когда я здесь как приживалка.

Для начала я распахнула тяжёлые шторы. Дневной свет вместо того, чтобы разрядить атмосферу, нагнал тоску. Всё в пыли, вообще всё. Не получится только прибрать комнату – здесь-то тоже как-то жить надо.

Кладовка с инвентарём нашлась под лестницей, в дальнем конце спрятался чёрный ход, через который я сходила за водой.

Осторожно, чтобы не испачкать платье, я намочила тряпку и провела по столу, оставляя грязные мокрые разводы. Что-то не так. Вспомнив, как убираются служанки, протёрла поверхность на второй раз уже сухой тканью.

Появилось неприятное ощущение, будто руки грязные и сухие. Но, продолжая платить за свой выбор и теоретическое спасение от костра, я начала чистить спинки стульев, постоянно вздыхая и мечтая уже отделаться от этого неприятного ощущения на пальцах.

Мысль о том, что чародеи самостоятельно делают подобную грязную работу, угнетала, взгляд постоянно возвращался к сиреневой палочке на кресле. А может это проверка на дух чародейства, гордый и не опускающийся до домашней уборки? Но ведь кто-то должен наводить порядок, наверняка, обычно учитель делает всё сам.

Догадка пришла внезапно. Я поняла, что Вильфрид не просто так начал обучение с телекинеза, сказав, что чары могут пригодиться. И не просто так быстро закончил, стоило мне понять смысл. Оттачивать мастерство надо на практике, в реальной жизни, применяя не только навыки, но и сообразительность. Резко кинув противную тряпку в воду и взяв мой настоящий рабочий инструмент, я сосредоточилась на клоке ткани, заставляя её сдвинуться с места, работать самой.

Это было чудовищно сложно, по телу словно судороги пробегали. На лбу проступила испарина, но тряпка медленно, уверенно ползала по поверхности предметов, убирая давний слой пыли. Поднималась, словно гусеница, по стенам, стремясь сорваться, как только я отвлекусь. Тяжело давалась торопливая смена на сухую, чтобы не осталось разводов. Но постепенно, перехватывая, я научилась удерживать обе тряпки, хотя ощущения были, будто смотрю в разные стороны одновременно. А когда выжимала мокрую, то думала, что скоро потеряю сознание.

Движения постепенно становились легче, но силы утекали. Я без каких-либо угрызений совести забралась на стол, когда перешла к полам, которые, как оказалось при свете, заляпаны следами мужских ботинок.

– Знаешь, что отличает чародеев от людей? – звонкий голос Лаврового бога заставил меня отвлечься, и тряпка испуганно шлёпнулась на пол безвольным комком. – Приспособляемость! Вы как тараканы – в любых условиях подстроите всё под себя. Вон смотри: девочка и одни чары толком не выучила, а уже полы магией моет.

– Ноги! – крикнула я, когда он попытался сделать шаг в комнату, но не успел ещё опорочить грязной обувью вымытый пол.

Лаврик испуганно застыл с поднятой ногой, а Вильфрид, стоявший у него за спиной, только рассмеялся и поднял в воздух брошенную мной тряпку, чтобы протереть подошвы – свои и спутника. Одновременно с этим в комнате зажглись свечи, помогая мне рассмотреть дело палочки своей – полы блестели.

– Никакого уважения к богу, – пожаловался в пустоту гость, поднимая вторую ногу.

– Почему же? – съехидничал Вильфрид, протирая. – Тебя вежливо и главное своевременно предупредили, что нужно уважать чужой труд. Я ведь вообще попросил Энию прибрать только её будущую комнату, а она и за гостиную взялась. Спасибо большое!

– Всегда пожалуйста, – я улыбнулась, чувствуя усталость, которая накатила вместе с облегчением и радостью от похвалы. Но всё это меркло в сравнении с гордостью.

– Ты же здесь закончила? – уточнил учитель, оглядывая мебель и даже проводя по ней рукой, чтоб убедиться.