Третья грань реальности

– Эния, – обессиленно позвал Генрих, на которого я старалась не обращать внимания. – Ты же не серьёзно?

– Предельно серьёзно, – пролепетала я и показала нагрудный кошель, – я уже даже собралась.

Видимо, отсутствие чемодана или даже сумки сказало о моей решительности слишком много – брат сразу поверил.

– Ты что творишь? Графиня в чародейки…

Глазами я бегала по гостиной, боясь смотреть на брата. Знаю я всё, и без напоминаний знаю, но выбора особо нет. Вильфрид спешно доедал, но лучше бы мы сразу вскочили на лошадей и умчались куда подальше. А в идеале – провалились бы сквозь землю.

– Я уже обсудил всё с Ленскими! – продолжал Генрих, и гнев его всё набирал обороты. – Договорённости псу под хвост! Репутация к чертям! Эния, ты хоть понимаешь, как меня подставляешь?! Да лучше б в монастырь! Я бы хоть как-то выкрутился!

Представляя этот разговор, я много раз прокручивала, как извиняюсь на разные лады, как чувство стыда не даёт мне уехать. Но ни разу – ни разу я не вообразила, что брат вместо волнений о моей чести в первую очередь подумает о себе. И даже не спросит, почему я решилась на такое.

Извинения застряли в горле. Я смогла взглянуть Генриху в глаза – не со стыдом, не с решительностью, а с обидой. Глупо было чего-то требовать в моей ситуации, но…

– Пойдём-ка отсюда, Эния, – решил Вильфрид.

Вытерев губы салфеткой, он встал из-за стола и, легонько коснувшись моего плеча, попытался меня подтолкнуть. Неожиданно я вздрогнула – чародей тут же убрал руку, но потребовал:

– Эния, если ты решила уходить, то пойдём сейчас, пока вы окончательно не поругались. А если ещё сомневаешься, то я…

– Нет-нет, я готова, – спешно решила я и буквально выбежала из дома, пока Генрих не решился со мной идти.

Вильфрид задержался – наверное, перебросился с братом парой слов. Не знаю о чём, но провожать нас никто не вышел.

Слуги передали мне поводья, я ловко забралась в дамское седло. Только шляпка кокетливо съехала на бок, слегка открывая спрятанную под ней причёску. Спрашивать, куда мы едем, не имело смысла. Я просто последовала за старым чародеем, думая о своих проблемах. И о прошлой жизни. Чувствовала я себя непривычно несчастной и одинокой, а в голове крутился только один вопрос: за что? Что я такого сделала, чтобы заслужить такое? Неужели я настолько плохая?

Глава 4

Мы ехали почти без остановок, если не считать обеда в дорожном кабаке, насквозь пропахшем потом и спиртом. Раньше я никогда не уезжала от поместья так далеко верхом, в основном все мои путешествия проходили в закрытом экипаже. Сейчас же я осматривалась, настороженно и восхищённо вглядываясь в трагичную для меня весну.

– Ты не против, если мы сначала заедем в город? У меня там дела, да и тебе надо выбрать себе волшебную палочку, – это были первые слова Вильфрида, после того, как мы выехали.

– Волшебную палочку?

Вильфрид раскатисто рассмеялся, глядя на моё озадаченное лицо.

– Ты ведь совсем ничего о волшебстве не знаешь!

Я честно помотала головой. Рассказы Вероники я игнорировала и даже байки Вильфрида, признаюсь, слушала в пол-уха. Конечно, я могла бы хоть что-то вычитать из книг сестры, ведь я давно уже планировала эту авантюру, но до последнего надеялась, что приедет Лейф.

– К нам в дом заходил только один чародей – это вы. Со всеми остальными я знакома исключительно по сказкам, – пожала я плечами, как бы оправдываясь.

– Ну, тогда тебе просто необходимо провести экскурс в историю чародейства! – Вильфрид выпрямился в седле, приосанился, и хорошо поставленным грудным голосом, каким обычно вещают сказители у костра, начал рассказывать: – Чародейство зародилось пару веков назад, когда люди нашли в совершенно, казалось бы, обычных вещах свойства, позволяющие совершать довольно любопытные действия. Кто-то рискнул ставить опыты, кто-то нет, но в итоге человечество разделились на чародеев – людей способных к волшебству – и обычных. Это если говорить коротко, чтобы ты хоть знала, с чем имеешь дело. И не попала впросак.

Что же касается теории… Чародейство рождается после того, как ты пропустишь собственную силу через волшебный материал-проводник. В основном его прячут в деревянной оболочке, для удобства. Согласись, неудобно размахивать пером или горсткой листьев? Так и получаются палочки. Или посохи, как вот этот, – помотал Вильфрид своим. – Мне нравится, что его можно использовать и как немагическое оружие в бою, но таскать довольно трудно.

– А мне что порекомендуете? – для поддержания беседы спросила я.

– Точно что-нибудь полегче. Простая палочка, чуть длиннее, чуть короче. На твоё усмотрение. А если говорить о материале – лучше выбрать что понравится.

– И это все, что вы можете подсказать? – удивилась и даже возмутилась я.

Абсурд! Если у каждого материала определённые свойства, то надо тщательно выбирать оружие, которое останется со мной на всю жизнь. Но Вильфрид пожал плечами, и мне оставалось только укорить себя за непредусмотрительность и смолчать.

– Тебе надо привыкнуть к тому, что в нашей профессии, удача – очень важная составляющая, – снова заговорил чародей. – Я думаю, что у тебя достаточно везения, чтобы выбрать достойное оружие.

Я недовольно сморщилась, глядя на его улыбающееся лицо, а по спине прокатился холодок. Понемногу я начала осознавать опасность и сумасбродность этой затеи. Так часто бывает: вроде, понимаешь, что предстоит, а потом приходит осознание, и всё вдруг видится совершенно иначе.

Я не знала практически ничего о чародее, к которому попросилась в ученицы. Да и о чародействе вообще, если точнее. Мне оставалось только надеяться, что отец осмотрительно выбирал друзей. В удачу я верила меньше, особенно после обращения в вампира.

Город встретил нас яркими аляповатыми вывесками на просторной улице. Высокие каменные дома прижимались слишком плотно друг к другу и словно давили, угнетали. Никогда не любила города.

Мимо нас на гнедых конях, вооружённые казёнными саблями, проехали два жандарма, вежливо поздоровались с Вильфридом, чуть приподняв головной убор. Я удивлённо покосилась на чародея, но он принял почтение как должное и преспокойно свернул в какую-то подворотню, показывая мне жестом следовать за ним. А мой учитель важный человек, как я погляжу.