Треверская авантюра
Шрифт:
– Думаю, их прознатчики сообщили своим вождям, что мы все еще сидим в лагере, поэтому свое передовое охранение они пустили почти впритык к другим воинам. И так сложилось, что когда наши разведчики прошли мимо той переправы, их, наверное, только вышли к ней. К тому моменту, как туда подошли первые две наши полусотни (примерно десять дюжин всадников из местных), почти половина их клановой конницы успела переправиться и бросилась в атаку. Остальные их поддержали через реку, и кондрусы стали теснить нас.
Они почти смогли выдавить союзных дружинников с открытого места у переправы, но тут стали подходить остальные. У них конницы было
Дальше из рассказа Дольфа получалось, что хотя союзников было заметно больше, кондрусы бились с такой яростью, что положение временно стабилизировалось. Но тут выяснилось, что оказывается, у них есть еще и сильный смешанный отряд наемников. Больше полутора сотен тяжелых копейщиков и стрелков, которыми остававшийся на другом берегу глава клана решил поддержать усилия своей дружины. Пехота принялась переправляться, а лучники – рассыпались вдоль берега, и стали засыпать стрелами союзное ополчение с флангов.
Наемники не смогли переправиться все сразу, и создать строй, но их вмешательство все равно нарушило равновесие. Длинные копья бронированных пехотинцев давали им большое преимущество, и возможность действовать из второго-третьего ряда. И наша конница дрогнула.
Не побежала, но принялась откатываться. Тут-то вождь кондрусов и решил, что у нас закончились подкрепления, а у него – есть шанс на победу. Поэтому он приказал своей охране спешиться, и начал переправляться на эту строну реки, во главе двух дюжин своих отборных хускарлов.
– На правом фланге наши всадники были повернуты к их стрелкам открытым – левым боком, без щита, поэтому они потеряли всякую возможность атаковать. Чтобы их не перебили из луков, пришлось сначала спешиться, и закрыться своими скакунами. А когда наемные лучники перестали жалеть коней, то и создать стену щитов, в которой удобно только обороняться…
Многих союзников-вождей к этому моменту успели ранить, или даже убить, поэтому, когда ополчение начало оглядываться в поисках спасения, на поле боя появился Игорь, во главе 60 хускарлов, 120 алебардщиков и трех дюжин стрелков из младшей дружины.
– Меня с пятью другими дюжинами хирдманов, он, получив весть об атаке, отправил перейти реку вброд ниже по течению, решив, что на узкой дороге и тех, что есть – не развернуть, – в этот момент Дольф снова встал, повернулся к Эгиру и заговорил уже персонально с ним. – Тебе, и другими мастерам-наставникам младшей дружины, хочу передать от нашего господина благодарность и уважение. Когда мы били северян у замка Серебряного Ветра, враги так растерялись, что толком и сопротивляться не могли. Но здесь, глаза в глаза с доведенными до крайности лучшими воинами кондрусов, младшая дружина показала себя. Они атаковали прямо по центру, сбившись в строй, который господин называл «терция», и буквально прорубили себе путь сквозь матерых ветеранов. Алебарды, в необходимости которых для молодежи многие сомневались, именно они принесли победу! После битвы я сам смотрел, половина их дружины имеет раны именно от их топоров или следы крюков, – уточнил бывший старший телохранитель.
Чувствовалось, что Эгиру очень приятно, и даже в свете факелов можно было рассмотреть, чуть покрасневшее от удовольствия лицо. Но опытный ветеран никогда не терялся
в бою, легко нашелся и сейчас, подняв кубок, и произнеся тост в честь других мастеров-наставников и будущих побед младшей дружины.Когда здравицы отшумели, Дольф довел рассказ до конца, сообщив, что когда они вдоль берега нашли дорогу к месту битвы, на их долю пришлось лишь порубить несколько десятков остававшихся на противоположном берегу наемников-стрелков. Да не дать сбежать последним врагам.
Второе важное объявление Дольф сделал чуть позже, в конце своего рассказа. В этот день и многие последующие, оно вызвало намного больше обсуждений, чем разговоры о недавней битве.
– Все вы шептались между собой, что у нашего господина есть браслет «заемной жизни». Многие из вас успели испытать на себе его чары, сохранив жизнь. Я сам не раз и не два отвозил его в храмы, чтобы восстановить потраченную силу. Ценность его велика, и каждый понимал, почему нельзя было говорить об этом при чужаках. Так вот: в ближайшие дни об этом будет знать каждая собака в Треверской марке и окрестностях землях. Однако не только об этом они будут лаять.
Сразу после битвы, едва мы успели разобрать завалы из тел и перевязать раненных соратников, наш господин велел собраться всему войску вокруг поляны, где сложили семь десятков безнадежных воинов, что не могли рассчитывать на помощь в Персе или еще каком храме. Увечья их были столь сильны, что мало кто рассчитывал дожить до утра…
В присутствии сотен воинов наш господин снял с себя окровавленные одежды, извлек из под наручи волшебный браслет. Все мы видели, как он сжимал одно из звеньев, потом откладывал обручье в сторону, и шел вдоль рядов наших безнадежных товарищей. У одних он замирал надолго, у других – стоял меньше. Потом – снова возвращался к браслету, и снова сжимал его очередное звено…
Он спас больше сорока из них. И сейчас многие из вас хотят и не решаются спросить: как проходило лечение? Так я скажу. Затворялись лишь смертельные раны, а мелкие царапины да порезу – оставались прежними! Можете рассказать об этом всем кто сейчас в Виндфане. Пусть знают: Ингвар Чужеземец объявил претензии на трон треверского ярла не только по праву «меча». Он претендует на здешнее достояние и как жрец, пришедший к подножию «брошенного» храма!
Чуть позже, когда все разошлись, он пояснил недоумевающему Анвару, нюансы этой новости.
Оказалось, что храм в Нойхофе считается не родовой собственностью хундингов, а достоянием всего племени. И если в нем нет своего жреца – не важно, правителя или нет, то любой другой жрец может прийти, и потребовать власть или только над храмом, чтобы он и дальше полноценно служил здешним жителям, или даже смены правящего рода, как лишившегося покровительства богов.
– А что там про «мелкие раны, которые не закрывались», в отличие от смертельных? – уточнил бывший подмосковный архитектор.
– Такими браслетами может пользоваться любой. Приложил к себе – сам выздоровел, к кому-то – он спасется от любой раны. Если, конечно, в нем есть сила. Но только жрец может использовать его силу выборочно. Если ты или я приложим его к раненному, то он выздоровеет весь. То есть сначала закроются мелкие царапины, потом – повреждения более серьезные, и так далее. А жрец может в изрубленном теле исправлять только то, что он сам решит вылечить. Так бы одного звена хватило на одного воина, а Ингвар смог шестью звеньями спасти десятки.