Три года счастья

Хочется закрыться, тишины, чтобы никто не видел и не слышал.

Может и сломалась?

Может ей страшно видеть, как руки Хейли касаются лица Элайджи, как она своими руками обнимает его лицо, ее губы накрывают его губы.

Может ей страшно?

Страхи — это якорь, который тянет нас вниз.

Страх, а Кад питается этим страхом, усмехается над ее слезами, ощущает ее страх, того, что тот, кого она любит не с ней.

Если ее уничтожит ненависть, то Кад получит ее душу.

За что?

Якорь утянет ее на дно, затонет, зароется в морской ил, ноги запутаются в водорослях и

уже никогда не выплыве.

Выплыть, не пойти на дно и сражаться до конца.

Сходит с ума.

Неужели ревность сжигает изнутри Кетрин Пирс.

— Хватит этого дешевого цирка, Кад.

Знает, что Элайджа не простит ее.

Ничто не идёт так, как планировал Кад.

Всё рушится.

Он ведь планировал, что от этой боли Кетрин Пирс не скроется.

Ветер врывается в комнату сквозь открытое окно.

Не простит Кетрин, которая, смеется, прожигает их своим взглядом, а напуганная Хейли прижимает к своей груди одеяло, прикрывается.

— Элайджа, как эта психически нездоровая стерва оказалась в твоей комнате? Как она вообще оказалась в Новом Орлеане?

— Я помешала вам, голубки? Простите… Я здесь, чтобы кое-что исправить… Я преподам вам укор… Хороший урок…

Исправить: схватив Хейли за руку, потащила за собой и наплевать на то, что Маршалл сильнее ее, что ее укус может стать смертельным для Кетрин, что ее зрачки наполняются ядовито-желтым.

Плевать, ведь Элайджа не хотел терять её.

Плевать, что Хейли сильнее, ведь не всегда победу одерживает тот, кто сильнее.

Плевать, ведь ей осталось решить голова или сердце?

Хейли не скроется от нее, даже, если отбросила ее к стене, а та вновь попытается напасть оттолкнув Элайджу, который попытался сдержать ее. Элайджа: ее сила и слабость.

Сейчас не станет ее слабостью.

Сейчас Кетрин нужно только решить: голова или сердце.

Сейчас она вновь попытается напасть на Хейли, вдавить ее в стену, сломав кости рук,

чтобы Маршалл не смогла ничего сделать, ну кроме того, чтобы кричать от боли.

Сходит с ума.

Готова проиграть. Ведь только будучи готовыми проиграть, вы станете бесстрашными.

Кетрин всегда была трусливой, боялась: Клауса, себя, быть раскрытой.

Сейчас наплевать.

Кетрин Пирс наплевать. На всех, кроме себя.

Сейчас не принадлежит самой себе, а Элайджа не простит ее.

— Кет…рин… Стой, — прохрипела Маршалл, чувствуя, как пробив грудную клетку держит в своих руках ее бьющееся, но мертвое сердце, пытается её остановить, но не сможет вырваться. — Я люблю тебя, Элайджа и ты знаешь это лучше, чем я, — прошептала она на выдохе, смотря в глаза Майклсона, который сумел подняться на ноги.

— Катерина, если ты сделаешь это, даю слова, что погибнешь от моих рук, ты не скроешься от меня, моего гнева, — грозит Майклсон, сводит брови, смотря на нее.

— Слишком поздно, Элайджа и прощайся с волчицей, — уверенно говорит брюнетка. — Я никогда не даю второго шанса.

Хейли безжизненно скатилась вниз по стене, тело моментально приобрело сероватый оттенок, покрылась венами. Кетрин на секунду задержала взгляд на лице испуганного, Элайджи из уст которого вырвался звериный крик, когда он увидел окровавленное сердце Хейли в руках Пирс, видит, как с рук Кетрин, на пол стекает темно-алая кровь Хейли.

Ему стало страшно.

Кетрин не жалела.

Кетрин больше не интересует жизнь и чувства к Элайджи Майклсона, ведь на другой чаше весов ее собственная душа и жизнь.

Видит Бог, Элайджа Майклсон никогда не хотел причинить ей боль. Боль той, которую любит.

Схватить за горло, не скрывать своей злобы.

Пирс знает его следующей шаг. Знает, роняет из рук сердце волчицы. Знает, что вскоре ее вырванное сердце будет валяться рядом с сердцем Хейли.

Биться до последнего.

Он плачет, но должен похоронить Катерину за то, что она сделала с Хейли.

Элайджа сделал всё возможное, чтобы Хейли осталась с ним, чтобы удержать её рядом, чтобы позволить себе любить и открыть сердце для Хейли… Думаю, с самого начала Элайджа понимал, что они обречены, а Кетрин обрекла Хейли на смерть, вырвала ее сердце. Но когда Кетрин ускользала вновь, он бежал за ней, так быстро, как только мог, пытался поймать её и хватался за напрасные надежды.

Зря. У них не было будущего, с Катериной, впоследствии нож в сердце, но Кетрин ведь из тех, кто втыкает нож в спину.

Хейли всегда была гордой, независимой, сильной, неспособной подчиниться. Однако есть та, которую она боялась, та, которая в последствии отняла ее жизнь.

И она ушла.

Элайджа безумен в стремлении отплатить Кетрин Пирс той же монетой.

Его взгляд, она видит их тени, которые отражаются на стене.

Он не знает, зачем она к нему?

Зачем явилась и отняла его любовь?

Лучше бы она ушла и не являлась, ведь сейчас Элайджа будет вынужден отнять ее жизнь, вырвать сердце.

Пирс поставила точку, не говоря ничего, просто руки опустились на его шею. Окончательно и бесповоротно дала понять, какое решение приняла. Элайджа стоит к ней вплотную, но больше не уверен, что сделал всё или что вообще бежал когда-либо достаточно быстро, чтобы оставаться рядом с этой женщиной, просчитать ее следующей шаг.

Это конец, сказала она, и она имела это в виду.

Ничто не идёт так, как планировал Кад.

Всё рушится.

Люди прощаются.

Кетрин прощается с ним, ломает его шею и теперь уже тело Элайджи лежит с сердцем Хейли, переступает через тело, приподнимает подбородок, смотря в глаза Каду. Она видит проигрыш. Его личный проигрыш женщине.

Этого он просчитать не мог.

Не смог просчитать то, что в этой игре она не пешка, но и не королева.

А что дальше?

Что будет с Элайджей Майлсоном?

Вечером улицы Нового Орлеана наполняются народом. У людей отсутствует инстинкт самосохранения. Это всегда удивляло Майклсона, который сейчас идет, по главной улице города, убрав руки в карманы брюк и неотрывно смотря перед собой. В этом человеке трудно узнать всегда непоколебимого и спокойного Древнего вампира, — Элайджа Майклсон, дамы и господа.