Три смерти и Даша

— Ну, что, рассказывать будем или нет? А-то заинтриговал меня, а теперь вспомнить не можешь. Что же произошло сегодня утром у вас во дворе?

— А — а-а, во дворе. Так бы сразу и говорила. Убийство там произошло.

— Как будто я про убийства не слышала. Тем более — от тебя. Что-то я сильно сомневаюсь, что это убийство чем-то отличается от остальных.

— В том-то и дело, что да.

— Да, ну?

— Я вообще не знаю, как его будут расследовать. Если и раскроют, то только случайно.

— Почему? — теперь Кристина заинтересовалась всерьез.

— Потому, что его как будто не человек совершил. Или, наоборот, — сверхчеловек.

— Так — так, это уже интересно. И почему ты так решил?

— Во — первых — собака не смогла взять след. Тогда послали за Ивановым с Джульбарсом.

— Иванов — это который крови боится?

— Он самый. Интересно, почему? Может, что-то случилось? Он ничего не рассказывал. Странно, вроде — нормальный парень, а как увидит кровь, так ему сразу и плохеет.

— Мало ли кто чего боится. Ты, давай, не отвлекайся.

— Да, я его и не осуждаю. Он — мужик хороший — веселый, не злой. И к собакам подход умеет находить. Джульбарс с ним словно помолодел, а ведь его уже собирались списывать. Так, вот: послали за ними. Джульбарс вроде взял след, но вскоре потерял. А Иванов сказал, что след был слишком слабый — собаке было тяжело идти. А потом еще преступник прошел через стоянку, след и потерялся.

— Слушай, а откуда он узнал, что след был слабый? И чем ему помешала стоянка?

— По поведению собаки, конечно, как бы он еще узнал. А на стоянке воняло бензином и перебило собаке нюх.

А когда мы отпечатки сняли, так вообще чуть ни упали.

— Что, настолько нечеткие? И что в этом удивительного?

— Нет, вполне себе четкие, только пустые.

— В смысле — пустые?

— В смысле — без рисунка.

— Разве так бывает?

— Я тоже раньше думал, что не бывает. А теперь знаю, что бывают и такие. В базе данных таких отпечатков, естественно, не оказалось. И как его теперь искать — у всего города пальчики снять, что ли?

— Да — а, мало того, что преступник, так еще и мутант какой-то.

— Видимо — да. Это же со стороны незаметно. Пустые пальчики не третья нога. Хотя, Милка говорит, что эти отпечатки выглядят так, как будто стерлись от частого употребления.

— Милка, это которая из лаборатории?

— Ну, да, а ты что — ревнуешь?

— Это к Милке-то? Делать мне больше нечего.

— Подожди, я еще не все рассказал. Ведь и убили ее…

— Кого — ее?

— Да, бабу одну с нашего двора. Главное, зачем убили — непонятно. И не взяли ничего. И никаких следов борьбы. Как будто она просто спокойно стояла, когда ее убивали. И на пол вроде как не упала, а легла. И характер ран…

— Вздорный и тяжелый. Ты, давай без терминологии, а по делу.

— А ты больше перебивай меня. Так, вот: и раны у нее какие-то странные: косые, резаные, явно очень острым оружием. Ровные. И выглядят так, как будто преступник всю жизнь в боевиках снимался и решил применить ценные знания на практике.

— Это как?

— Ну, как бы тебе объяснить…

— Ну, объясни уж как-нибудь для тупых…

— Ну, почему сразу — для тупых? Просто я сам в жизни такое в первый раз вижу. Раньше видел, но только в кино. Представь, как в японском боевике герой с двумя мечами в руках: развел руки, скрестил, развел. И разрубил противника. И здесь было так же. Лезвия едва коснулись убитой, но перерезали ей вены на шее и руках.

— Слушай, наверное это был ниндзя.

— Похоже на то. Так, он еще и вытер свое оружие об ее юбку.

— А почему ты так уверен, что именно — он, а не она?

— Я процентов на девяносто восемь уверен, что это — мужик. Потому, что бабы редко так фанатеют от оружия. Обычно, они убивают подручными предметами. А этот, судя по необычности и состоянию оружия, явно фанат. Если это и женщина, то только профи.

— В смысле?

— В смысле — киллер.

— Тебе бы следаком работать с такой логикой.

— В гробу я видел и расследования и следаков…

— За что ты их так?

— Да, надоело мне все. Пошел в милицию, чтобы помогать людям, а разнимаю пьяные драки.

— Это все потому, что ты очень наивный. За это и люблю. И как я тебя нашла такого романтичного, ума не приложу?

— Я наивный, а ты упертая. Все не хочешь найти работу, от которой у тебя голова не болела бы.

— Так, куда меня еще возьмут с дипломом бухгалтера? Давай не будем начинать.

— Давай.

— Серафим.

— Что?

— Да, ничего — имя у тебя прикольное. И в честь кого только тебя так обозвали?

— А тебя что-то не устраивает?

— Меня-то все устраивает, только мент и Серафим плохо сочетается.

— Вот, привязалась, блин. А что делать… вообще-то это ангел, олицетворяющий божественную любовь, — улыбнулся он.

— Вот как… — Кристина улыбнулась в ответ и лукаво посмотрела на Серафима.

— Так, что я — твоя божественная любовь, даром, что мы оба сатанисты.

— Ну, и слава тому, благодаря кому мы встретились. Вот, если бы еще по улицам не разгуливал какой-то балдеющий от острых ножей фанатик, все бы было совсем хорошо.

— А может, ты даже встретила его по дороге с работы…

— По дороге с работы я встретила Пашку и дядю Витю. Кто из них?

— Ну, Пашка никогда бы не смог совершить убийства. Остается только дядя Витя.

— И правда, — кому больше, кроме него? Наверное, она ему хлебушка не дала.

Было жарко, поэтому я была рада вернуться в холодный и сырой дубовый лес. Его прохлада без следа впитала солнечный жар. Оно сидело под деревом на сырой земле и смотрело в небо. Я села рядом.

— Мечтаешь?

— Весна, — ответило Оно и предложило без всяких предисловий: Давай заведем мальчика.

— Мальчика? — не сразу поняла я.

— Да. Я буду за ним присматривать. А-то мне так одиноко. Вы то все в делах, то вдвоем. Вы совсем меня не любите.

— Почему ты так думаешь? — спросила я, хотя прекрасно знала ответ.

— Потому, что я вижу — вам вдвоем интереснее, чем втроем. А ребенка я буду любить. Надо же мне куда-то девать мою нерастраченную любовь.

— Да, мне бы для начала с девочкой разобраться.