Тригинта. Меч Токугавы

– Что? Иван, это воистину вы? Не шутите?
– я протянула руку и почувствовала ответное пожатие.

– Нет, не шучу. Это воистину я. Как вы себя чувствуете?

– Как умерший год назад суслик.

– Выглядите вы гораздо лучше.

– Вы мне льстите, дорогой барон.

Открывать глаза было страшно. Перед тем, как потерять сознание, я увидела... Не знаю. Барон стоял перед тварью, всего в нескольких метрах. Но в то же время это был не он. Очень высокий, плечи - гораздо шире, чем у обычного человека, острые уши поднимаются над макушкой...

Эта картина отпечаталась, как негатив на сетчатке глаз. Святые Серафимы! Я не знаю, что это было: моё больное воображение или реальность? И хочу ли вообще когда-нибудь узнать...

Вечер. Солнце наполовину утонуло в песке, от каждой дюны тянется длинная фиолетовая тень. Очень красиво.

– Всё-таки поднимайтесь, Наоми. Я приготовил поесть.
– я бодро вскочила.

– А вот эти слова не пропустит ни одна девушка! Что на обед?

– Жареная змея и армейские галеты.

В песчаной ямке теплился костерок, над ним, нанизанные на палочки, румянились небольшие кусочки. Вполне аппетитно.

– Где мы?
– я села к костру.
– Где вертолет? Где трупы? Вы что, успели всё закопать?

– Просто отъехал подальше.

– А... Тварь? Что случилось, барон? Я думала, нам конец. Пули её не брали...

– Она мертва.

По тому, как он это сказал, стало ясно, что о твари барон говорить не желает. Он протянул мне прутик, и я, давясь и обжигаясь, стала глотать полусырое мясо.

Вот вы мне скажите: до ближайшего водоема километров пятьсот, а змея почему-то пахнет рыбой...

– Я видела, как она прыгнула на вас. Что было дальше?

– Вам показалось, Наоми. Вы устали, а в лунном свете всё кажется не таким... Это вы изрешетили её пулями и тварь издохла.

Слишком быстро он ответил. Как будто заранее придумал, что надо говорить.

– Но вы её рассмотрели?

– Как вам сказать...

– Да ладно, барон. Держите меня за дурочку. Увезли, пока я валялась в обмороке.

– А вы предпочли бы очнуться рядом с разлагающимися на солнце трупами?

Я откусила кусок змеи и, не жуя, проглотила.

– Я имею право знать. Если именно я её грохнула, а?

– Почему вы не едите галеты?

– Слишком сухие, а воду нужно беречь. Там вроде бы были канистры...

– Топливо. Воды у нас и вправду немного.

– Вы так и бросили её в песке? А если кто-нибудь найдет, не возникнет ли нездоровой сенсации?

– Сенсация?
– он усмехнулся. Кожа на лице барона так натянулась, что было видно каждую косточку.
– Пожалуй, что и так...

От жира и рыбного запаха меня начало подташнивать. Отвалившись от костра, я прикрыла глаза, но, вспомнив кое-что, вновь села.

– Барон! У боевиков были сигареты, вы их случайно не прихватили?

– В бардачке. Только это не табак.

– Догадываюсь. Но курить очень хочется...

– Ну, если очень хочется - то можно.
– милостиво разрешил барон.

После первой затяжки под сводом черепа образовался ядерный такой грибок... Я прикрыла глаза и затянулась еще раз. Передала косяк барону. Тот не стал отказываться. Тоже затянулся, глубоко, втягивая щеки. Затем выдохнул и расслабился. Взгляд его смягчился, шрам перестал при каждом движении нервно подпрыгивать к виску.

– Забористая...
– выдохнула я сквозь дым.

– Дешевая афганка, с примесью семян и соцветий. Они и дают характерную резь в горле и ощущение распирания в голове.

– Откуда вы столько знаете?

– По опыту.

Я хихикнула, но тут же осеклась: весело, на самом деле, не было. Вздохнула, и пересела под бок к Ростову. Тот обнял меня одной рукой, прижал к себе и поцеловал в макушку. Я снова вздохнула.

– Мы не выберемся, да?

– Ну с чего вы взяли? Посмотрите: вчерашние пленники, сейчас мы гордые обладатели ржавого "Вранглера", трех фляжек с водой и почти целой жареной змеи.

– Да мы богачи...

– И я о том же.
– он затянулся и передал мне чинарик. Дым обжигал губы, но я не бросала, пока не осталось ничего.

– Халиф может прислать еще тварей. Не одну, десять.

– Вряд ли. Сделать даже одну Храфстру - дорогого стоит.

– Храфстру? Что они такое, барон? Когда я впервые произнесла это слово, вы как будто испугались...

– Вам не понравится знать.

Я вывернулась из-под его руки, отодвинулась.

– А у меня есть выбор? Думаете, мне самой хочется? Думаете, мне хотелось видеть, во что превратились мои друзья? Думаете, мне нравилось чувствовать, как Бич рассекает их плоть? Или узнать, что семья - Никодим и Яррист, самые близкие мне люди, - хотят меня убить? Что давно уже всё решили? Или стрелять в эту ртутную тварь, вокруг которой вы напустили столько туману, но не хотите ничего объяснить толком! Ни разу...
– я ткнула ему в грудь замызганным пальцем с черной каемкой обломанного ногтя.
– Ни разу за всю жизнь мне не дали решить самой. Ничего! Я не умею принимать решения, потому что я - солдат. Пушечное мясо, разменная монета. Все хотят мою тощую тушку... Для чего?

Я ткнулась коленями в песок, бессильно опустила руки и затихла. Сама не поняла, что я хотела ему доказать?

– Вы злодей, господин барон. Совсем меня не любите...

– Ну что вы, мой ангел.
– он неловко подтащил меня к себе, усадил на колени и стал укачивать, как маленькую.
– Я люблю вас, мучительно и нежно. И я готов отдать за вас всё, что у меня есть.

– Даже жареную змею?
– не передать, как сильно меня смутили его слова.

– Всё, что от нее осталось. И свою жизнь в придачу.

– Вы меня пугаете, Иван.

– Простите. Это всё марихуана...
– он ссадил меня на песок и поднялся.
– С вашего позволения, отправлюсь на разведку. А вы поспите, Наоми. Утро вечера мудреней.

– А разве мы не поедем?
– главное, чтобы голос не дрожал.

– Не сегодня. Нужно отдохнуть, набраться сил. Поспите.

И он ушел.

... Машину вели по очереди, но днем ехать все же не рискнули. Слишком много Мираджей - так называл пустынных призраков Никодим. Ночью спокойней.

Иван учил меня находить твёрдую дорогу среди полумесяцев дюн, объезжать дисперсный песок, в котором наш джип мог утонуть за считанные минуты, чуять воду - всегда в глубоких расщелинах, там, где растет колючий кустарник... Он сказал, что через несколько дней мы выедем к оазисам. Нужно избегать тех, в которых обосновались разбойники и наемники, охраняющие нефтяные вышки, а лучше всего попасть к бедуинам. С ними можно договориться...

А потом налетела песчаная буря. Мы зарылись в бархан, укрывшись вонючими бурнусами, взятыми у боевиков. Чуть не померли под шквалами раскаленного ветра, от которого песок спекался кирпично-твердой корочкой... Двигатель "Вранглера" заглох и дальше пришлось идти пешком. Воды больше не было.