Тригинта. Меч Токугавы

В один из палящих дней пришел Никодим. Он появился в сверкающей, слепящей дали, но, только заметив смутную фигуру, я уже знала, что это - он. Слёз не было, так что от облегчения я рассмеялась. Губа треснула и на подбородок закапала черная, густая кровь...

– Здравствуй, блудная дочь.
– он совсем не изменился. Белая поношенная аба, ветер чуть шевелит седые волосы, прядями падающие на плечи, лицо - одновременно жесткое и доброе. Глаза - два ледяных айсберга - смотрят сурово и сочувственно.

– Почему тебя так долго не было?
– я с трудом поднялась на ноги.

– Был занят.

– Теперь ты нам поможешь?

– Нет.

"Приговор окончательный, обжалованию не подлежит". Ну, вот и всё.

– Тогда зачем ты здесь?
– спросила я тихо.

– Попрощаться.

– Что ж...
– в груди сделалось пусто и гулко.
– Значит, так тому и быть. Пора, значит.

– Пути Земные неисповедимы.

Я запустила в него горстью песка, и песчинки прошли сквозь зыбкую фигуру...

– Иван! Дорогой барон, очнитесь!
– говорить мешала налипшая вокруг рта корка ссохшегося песка, и я содрала её. Густая сукровица потекла на подбородок.
– Ива-а-ан!
– пришлось хорошенько потрясти барона, чтобы вывести из забытья. Плечи его стали хрупкими, как у птицы - мои пальцы обхватывали их целиком.

– Ч-что? Еще ведь рано. Что случилось? У вас кровь...

– Не важно!
– я облизнула губы.
– Слушайте, Иван! Есть одна штука. Земные Пути...

Он долго кашлял, сплевывая сухим ртом, бессильно свесив голову меж острых коленей, затем поднял на меня воспаленные глаза.

– Это пути Рахдонитов. Сейчас так никто не ходит.

– Я ходила, в детстве. Однажды я так попала в парк аттракционов... Понимаете, мне очень хотелось: колесо обозрения было видно с крыши нашего дома. Я забиралась туда по ночам и смотрела на огоньки. Никодим и слышать ничего не желал о каруселях. Ну и...

– Думаете, у вас получится сейчас?
– он сел ровнее, пригладил отросшие, посеревшие от песка волосы.

– Следующего дня мы с вами не переживем, я точно знаю. Если сейчас не попробовать...

– Хорошо. Что нужно делать?

– Давайте встанем и крепко возьмемся за руки. А потом... Наверное, пойдем? Только не отпускайте меня, пожалуйста. Без вас я боюсь.

...Приснилось, что стою под водопадом. Плотные струи сбивают с ног, я падаю лицом вниз, вода проникает в рот, в горло... Так бывает перед смертью. Каждый получает то, чего желает больше всего на свете: замерзающему становится тепло, голодному чудится, что он ест, а умирающий от жажды - пьет.

Я закашлялась и открыла глаза. Вода отхаркивалась горлом, пузырилась и щипала в носу, стекала вместе с соплями по подбородку и груди... Вытерлась подолом майки и огляделась.

– Мы нашли оазис, Наоми.
– глаза Ростова, в глубоких впадинах с разбегающимися лучами морщин, тем не менее, сверкали чистым голубым льдом.
– Вы вывели нас на воду!

– Я?

– Вы не помните? Земные пути! Мы взялись за руки и пошли. Через некоторое время вы упали, я взял вас на руки... И вдруг увидел пальмы. Уверен был, что это - мирадж, но к счастью...

– С чего вы взяли, что это я?
– нос заложило от ледяной воды, которой он меня поливал, в груди болело. Но я была этому несказанно рада.

– Вы вывели нас, Наоми.
– он поднялся и обвел руками окрестности.
– Оазис небольшой. Две финиковые пальмы, вода - в глубоком колодце, под скалой. Есть бутылка и веревка. Каменный очаг.

– Значит, кто-то заботится об этом месте.
– я тоже поднялась.

– Да.

– А если это разбойники?

Он рассмеялся прежним, живым смехом.

– Когда это вы боялись разбойников?

...Даже смогла помыться и постирать то, что у нас сходило за одежду. Оглядев себя, скупо улыбнулась. Принцесса сидхе... Ребра выпирают, как прутья из старой корзины, руки больше похожи на сухие веточки, кожа потрескалась, губы в болячках... Что бы сказал Яррист, увидев, во что я превратилась?

После того, как организм напитался влагой, желудок потребовал пищи. Судорожно сжимаясь, выделяя кислоту и желчь, он урчал и бурлил. Хоть и раздутое от выпитой воды, брюхо требовало своего.

Ростов отправился на охоту. Последнее время он уже не перекидывался - не было сил, но благодаря воде барон обрел частицу былой бодрости. Пользуясь его отсутствием, я скреблась и мылась, пока не почувствовала себя чистой. Ну вот: теперь и помирать не страшно. Только хорошо бы перед этим еще и поесть...

Взобравшись на скалу, долго вглядывалась в пески, не обращая внимания на секущий ветер. Пусто. Волны дюн, солончаки, редкие кустики колючек. Где-то там господин вервольф ищет, чем бы поживиться... Но всё же изменения были. Я не сразу поняла, какие.

Облака.

Солнце, оранжевое, как брюхо лосося, зависло над горизонтом, и лучи его, проходя сквозь тонкую облачную завесу, делали небо желтым. Облака! Много дней я оглядывала небосвод... Он оставался белым. Как лист металла, раскаленный газовой горелкой. Белым, затем, перед самым закатом, багровым, и наконец, ночью - черным.

Но сейчас я видела облака. Тоненькую дымку - она стала заметна в закатных лучах. Значит, там есть жизнь. Может, большой оазис, или даже берег моря... Я оглянулась. Темные кроны пальм, с незрелыми, но почти съедобными гроздьями фиников; скала, похожая на обломанный зуб, под ней прячется колодец - выдолбленная в толще камня вертикальная каверна. Страшно будет покинуть этот райский уголок.

...Ростов принес небольшую антилопу - значит, мы и вправду выбрались из пустых земель! Отделив мне самые лучшие куски, свою долю он унес подальше, перекинулся и сожрал вместе с костями и шкурой. А я развела костер. В животе уже не бурчало, его скручивало спазмами, будто внутри перекатывался морской ёж. Зря я польстилась на зеленые финики...

– Вы - мой герой, дорогой барон.
– прочавкала я с набитым ртом.

– Даже несмотря на то, что предатель и негодяй?

– Ой, да забудьте вы уже! После всего, что мы с вами пережили...

Щеки, подбородок, грудь и руки у меня были измазаны жиром. Я слизывала стекающий по пальцам ароматный мясной сок, откусывала всё новые куски, и никак не могла насытиться. Барон смотрел, как я ем.

– Выходить из голода надо осторожно. У вас заболит живот.

– Если он уже и так болит, значит без разницы. Простите, ничего не могу с собой поделать...