Тринадцатая ночь

– Подумала, что на этот раз ты захочешь их горячими, – сказала она.

– Спасибо.

Он ждал, когда же она начнет предложение словами «Насчет прошлой ночи…» или «Дрейк, тот сон…» или «Я кое-что прочла в твоих записях…», но она и не думала. Просто ела свои блинчики, пила чай и бросала на него короткие взгляды, когда думала, что он не замечает.

Она смогла съесть только два, свалив третий на его тарелку. Он глянул на нее, чтобы убедиться, что она не передумает, но она только выдавила полуулыбку и отмахнулась вилкой, так что он жадно слопал и четвертый блинчик.

– Вкусно?

– Мммм.

– Отлично.

Она отнесла тарелки в раковину и помыла их. Он развалился на стуле и вздохнул. Желудок был полон после воды и завтрака, так что, казалось, сейчас взорвется.

– Полагается есть углеводы до пробежки, знаешь ли, – сказала она, вытирая тарелку.

– Ну, тогда тебе стоило подняться пораньше, – парировал он.

Она фыркнула.

– Ты только что фыркнула?

– Да.

– Очаровательно.

– Как скажешь.

Она поставила сухие тарелки обратно в шкаф. Ему следовало бы помочь ей, но он как к стулу прирос. Изнеможение от пробежки, душ, еда… все это смешалось в его организме, создав идеальное состояние для сонливости.

– Кажется, тебе нужно прилечь.

– Да я в порядке.

Она закатила глаза.

– Как знаешь.

Она взяла конверт со стола и ушла с ним в гостиную, наверное, чтобы положить его в сумку. Когда она вернулась, в ее руках были блокнот и его любимая ручка.

– Мне нужно, чтобы ты снова делал это на следующей неделе.

– Грейнджер… – он потер переносицу большим и указательным пальцами.

– Я серьезно.

Он с отвращением вздохнул.

– И используй эти блокнот и ручку, – она протянула их ему.

– Зачем?

– … Чтобы было похоже на то, что ты уже написал. Проще хранить все в одном формате.

– Ладно. Но не думай, что это войдет у меня в привычку. Только еще одну неделю.

– Договорились.

– Придешь в четверг.

– Да.

– А трусики запасные принесешь?

В ее глазах цвета мускатного ореха за секунду промелькнули возмущение, смущение, а потом и чуть холодная смешинка.

– А тебе все расскажи!

Он усмехнулся.

– Спасибо за завтрак.

– Пожалуйста, – она села напротив него. – На этой неделе я поговорю кое с кем, кто может помочь.

– Оу?

– Да. Я провела исчерпывающее исследование.

Он ничего не ответил. Нет смысла предаваться ложным надеждам, к которым она себя привязывала.

– Слушай, – сказала она, беря его руки в свои, – если я права насчет этой зацепки, может понадобиться… несколько иная терапия.

– Ты о чем? – его ладони безвольно лежали в ее.

– Я пока не уверена на сто процентов. Но до того, как я в это впутаюсь, у меня к тебе очень важный вопрос.

– Я не хочу другого социального работника, Грейнджер. Или ебаного врача.

– Я это и не предлагаю.

– Не это?

– Нет. Тебе не придется иметь дело ни с кем, кроме меня. Обещаю.

– Хорошо.

– Но вопрос все еще есть.

– Ну так давай.

Он понял, что она не спросит, пока он не посмотрит ей прямо в глаза. Когда он наконец подчинился, она до боли сжала его руки. Слезы были готовы вот-вот сорваться с ее ресниц, но взгляд был прямой, пронзительный.

– Ты мне доверяешь?

– Да. – Он ответил без колебаний. Сердце с силой стучало о ребра, но он не понимал, почему.

– Уверен?

– Я полностью тебе доверяю. – Несмотря на поглощенное количество воды, во рту было сухо, как в пустыне.

Она ослабила хватку. Цвет снова вернулся к побелевшим было костяшкам пальцев.

– Хорошо, – мягко сказала она, стерла слезы с глаз тыльной стороной ладони и встала. – Мне нужно идти.

Грусть волнами исходила от нее, будто заразив его, распространившись по груди, как дыхание холодного ветра. Он хотел попросить ее остаться, прижать к себе, отвести обратно в спальню, где они могли разделить тепло друг друга, и судорожный шепот, и сплетение тел… но не сделал ничего.

Она прошла в гостиную, подняла сумку и обернулась к нему.

– Я вернусь в четверг. Пожалуйста, позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. И не забудь про записи. Это очень важно.

– Хорошо.

– Эммм… спасибо за пьесу.

– Пожалуйста.

– Мне… мне очень понравилось смотреть ее с тобой, Дрейк. – Имя звучало неверно на ее губах, но он пропустил это мимо ушей.

– Мне тоже понравилось смотреть ее с тобой, Гермиона.

Она сделала к нему шаг и остановилась. Ее подбородок дрожал.

– И спасибо за ужин и чай… – она уже всхлипывала. Сделала еще один шаг к нему и обвила руками торс, прижавшись головой к груди, потерлась носом о его шею, словно отчаянно хотела запомнить его запах или ощущение прикосновения к его коже. Слезы стали просачиваться через его футболку. Часть его умирала от желания спросить, что не так, а большая часть не хотела знать ответ. Она крепко поцеловала его в шею, сцепив руки, что было сил, а потом отпустила. – Прости за это, – сказала она. – Я… – прочистила горло, – сама не знаю, что на меня нашло.

– Да все в порядке. – К этому моменту у него самого начало пощипывать глаза. – Не нужно объяснять.

– Увидимся в четверг, – сказала она, в последний раз сжала его руку и покинула квартиру.

***

Гермионе удалось сохранить самообладание до самого возвращения в свою собственную квартиру. Она полагала, что спокойно сможет разреветься, как только захлопнет дверь, но план был совершенно испорчен присутствием Гарри, уже занесшим руку, чтобы постучать равно в ту секунду, когда она свернула в холл. И почему у ее друзей есть дурацкая привычка появляться так не вовремя? Она постаралась быстро ретироваться, но было слишком поздно – он ее уже заметил.

– Гермиона?

– Привет, Гарри.

– Я просто зашел, чтобы… А что на тебе надето?

Она посмотрела вниз, на одежду Драко, свободно обрамляющую ее фигуру. Перевесила сумку с одного плеча на другое.

– Одежда.

– А не великовата для тебя?

– Полагаю.

Гарри вперил в нее взгляд. Она открыла дверь и жестом велела ему следовать за ней. Войдя, она сразу достала два стакана, до краев наполнила их огневиски и со стуком поставила на кофейный столик.

– Так это будет такое воскресное утро?