Тринадцатая рота (Часть 1)
Шрифт:
– Да-а, - подтвердил Гуляйбабка.
– Трясет вас крепенько. Эка челюсть выстукивает дробь.
– Нет сил, ваше б-б-благородие. Нет сил. 3-з-завтра прибывает полк к-к-карателей. Третью ночь не сплю, ломаю головушку, к-к-как их получше в-в-встретить.
– Полк карателей, говорите?
– Так точно, оне-с. Облавка будет на полесских п-п-артизан. Один батальон двинет в край леса с севера, другой - от-от-отсель, с юга.
Гуляйбабка взглянул на Трущобина:
– Господин советник президента! Вы слыхали?
– Да, да. Слыхал, - поклонился Трущобин.
– Прибывает полк карателей.
– Не все-с. Не все-с, - поспешил объяснить Гнида.
– Господа хорошие жгли только по моему списочку - хаты коммунистиков, партизан... В яру, почитай, все хаты целы. Подготовочка к встрече идет. Все честь по чести. Полики моются, топятся б-баньки. Вверенная мне по-полиция г-го-нит г-горилку.
– Да перестаньте же трястись, господин Гнида, - вышел из терпения Гуляйбабка.
– Эка вас разобрало! Удержу нет. Челюсть выстукивает черт те что. Извольте придержать ее, что ль.
– Рад бы... рад бы с собой совладать, но не м-могу. Страх обуял. Жить... Жить я хочу. Я не жил еще, б-белого свету не в-видел. Все в тюрьмах да в кар-карцерах.
Гуляйбабка взглянул на часы:
– Господин Гнида, своей трясучкой вы держите нас ровно пятнадцать минут. Говорите коротко и ясно, что вам надо.
– Об одном. Об одном прошу: расскажите, посоветуйте, как лучше встретить их... господ карателей. Век буду благодарен. Б-будьте л-любезны. Богом молю.
Гуляйбабка обернулся к свите.
– Ну как? Поможем, господа?
– Надо помочь. Чего же!
– живо отозвалась свита.
– Вполне заслуживает помощи БЕИПСА.
– В таком случае, кхи-м, - крякнул в кулак Гуляйбабка.
– Вам, Степан Гнида, один вопрос.
– Слушаюсь!
– звякнул каблуками староста.
– У вас жирные гуси есть? Весь полк карателей жирной гусятиной сможете накормить? Староста вытянулся в струнку:
– Гусей-с нет. Гусей-с первая же цепь господ освободителей поела. А вот гусиные, куриные яички еще остались. На черный день берегу.
Гуляйбабка схватил Гниду за воротник белой рубахи, с силой тряхнул его:
– Ты что, сволочь?! Как смел?! Неумытая рожа! Неотесанная свинья! Кого вздумал яичным желтком кормить? Доблестных солдат фюрера? Его карающий меч? Брат проглотил пулю, и тебе захотелось?
– Пом-м-ми-милуйте, по-пощадите, - захрипел, приседая, Гнида.
– Все выложу, все сделаю, что... что только скажете. Ни... ничего-шеньки не... не утаю-с.
– Я те утаю, скотина! Кишки выверну наизнанку, - тряс, словно дерево, обомлевшего старосту Гуляйбабка.
– Фюрер ходил восемь лет, поджав живот, питаясь эрзацем, копя марки на войну, на освобождение тебя, идиота, а ты... так-то вздумал фюрера отблагодарить, скотина! Тухлую яичницу хочешь ему подсунуть?! А ну, говори: хочешь или нет? Ну!
– Помилуйте. Пощадите. В мыслях того не имею. К Гуляйбабке подошел Волович:
– Ваше превосходительство! Отпустите его. Он ошибку исправит. Заменит гусей чем-нибудь.
– Чем заменит? Картошкой? Кислыми щами? Пусть жрет их сам. Проголодавшимся войскам фюрера нужны жиры, жиры и только жиры!
– Есть жиры. Будут жиры. Я гусей салом за-за-заменю.
– Салом, говорите?
– Точно так! В селе много сала. Есть залеглое,
есть свежее. Колхозные свиньи остались. Могу забить штук семь.– Тощие?
– Никак нет. Откормленные. Пудов по двенадцать. Гуляйбабка отпустил Гниду, потряс кулаком перед его сдвинутым вправо носом:
– Ну смотри у меня! Чтоб ни одной тощей. Чтоб сплошное сало жареное, вареное и побольше браги. Сало и брага. Сам доктор Геббельс восклицал: "Нам нужны обильные завтраки, ужины, обеды!" Вы понимаете, обильные!
– Так точно! Все понял. Все вразумел, - часто моргая, отвечал Гнида.
– Я рад, что вы не круглый олух царя небесного, - сказал примирительно Гуляйбабка.
– Благодарите аллаха, что вам встретились такие добрые советчики. Жизнь вам обеспечена. Наевшись жирной свинины, каратели вас пальцем не тронут.
– Спасибо! Спасибонько вам. Об одном забочусь. Последний брат я. Фамилию сохранить.
– Не волнуйтесь. Пока жив фюрер, никто вашей фамильной чести не тронет. Вы как были Гнидой, так Гнидой и останетесь.
– Спасибо. Спасибочко вам.
– Одним спасибом сыт не будешь, - отозвался с передка Прохор.
– За спасибо только целует колодец бадью да поп попадью. Овса бы коням раздобыл!
– Что овес? Тьфу овес!
– вскочил староста.
– Да Гнида ваших коней пышками, пирогами... Добро пожаловать. Прошу! Прошу вас, милушки мои.
...Отведать гнидовских пирогов и пышек коням Гуляйбабки, конечно, не довелось. Но зато каждому вороному из обоза досталось по мерке отменного овса, а солдатам - по куску доброго сала и краюхе пшеничного свежего хлеба.
– Чем, сударь, будете отмечать усердие господина старосты?
– спросил у Гуляйбабки Прохор, когда кони сонно уткнули морды в комягу с недоеденным овсом.
– Медалью аль граммофонной пластинкой?
– Не торопись, кума, снять чулки сама, ибо это может куму не понравиться, - ответил Гуляйбабка.
– Мы еще не знаем, как он встретит господ карателей, накормит ли их свининой.
– Жаль, - вздохнул Прохор, заводя коренного в оглобли кареты.
– А я, признаться, уже пластиночку ему приготовил. "Любимую мелодию господ офицеров":
Куда ты, нечистая сила,
Летишь на рожон, на быка,
По вас давно плачет могила
И гробовая доска.
Ах, какой чудный маршик!
– пропев куплет, чмокнул губами Прохор.
– Я б, сударь, непременно дал и этой Гниде пластиночку.
– Запомните одну истину, милейший кучер, - сказал на эти слова Гуляйбабка.
– Если подпасок начнет указывать пастуху, то такого пастуха лучше заменить подпаском. Если полководцем начнет повелевать солдат, то от такого полководца не жди победы.
– Верно, сударь, - виновато вздохнул Прохор.
– Петух лучше курицы знает, когда быть рассвету. Прикажете запрягать?
– Да, запрягайте. В путь, господа! Если запахло зимой, птицы улетают. Впереди Полесье. Надо спешить.
Гуляйбабка подозвал Трущобина и, как только тот подошел, сказал:
– Задержитесь на часок в селе и проследите, будут ли зарезаны обещанные свиньи, ибо мошенники еще не перевелись на свете, и в глазах этого Гниды искры жадности пока не погасли, А главное: разбейся в доску, в блин, но найди кого следует и чтоб молнией сообщили в отряд о карателях. Понял?