Триста миллионов лет спустя
Шрифт:
– Невероятное уже случилось. А люди еще не знали, и все на Земле шло своим чередом…
К зданию президиума Академии наук мчатся автомашины.
Летят вертолеты.
Солидные люди медленно поднимаются по парадной лестнице. Всех встречает секретарь президиума - представительная, сдержанная молодая женщина.
– Почему меня оторвали от дела? Что случилось?
– спрашивает у нее академик Забродин.
Она только загадочно улыбается:
–
Из очередной машины выскакивает расторопный Алимкулов.
– Рада видеть вас, - идет ему навстречу женщина, - но журналисты не приглашены на совещание…
– Настоящие журналисты не ждут приглашения, - восклицает Алимкулов, целуя руку женщины, - настоящие журналисты угадывают сами, где им надо быть!
И, прицеливаясь на ходу объективом фотоаппарата, он устремляется навстречу Градову и Бахареву, которые выходят из машины.
– О-о, вас подняли с постели, Алексей Павлович! Что за чрезвычайное происшествие?
– Если даже вы не знаете, голубчик, откуда знать мне?
– хмуро отзывается старик.
По лестнице спускается академик Забродин.
– Очень рад видеть вас, уважаемый Алексей Павлович, - говорит он, протягивая руку Бахареву.
– Как ваше здоровье?
– Прихварываю помаленьку, но в мои годы это неизбежно, - отвечает профессор.
Они жмут друг другу руки, потом отступают на один шаг и церемонно раскланиваются - корректность противников.
– Вы не могли бы уделить мне двух минут?
– спрашивает Забродин, поддерживая Бахарева за локоть.
– С удовольствием, уважаемый Федор Платоныч!
– расшаркивается Бахарев.
Они сходят по лестнице вниз и направляются в одну из пустынных аллей парка. В тени акаций останавливаются, и Забродин сразу, без обиняков, начинает:
– Время идет, а дело ни с места. Мы упустим выгодное взаимное расположение Земли и Венеры. И тогда экспедицию снова придется отложить…
– Экспедиция имеет смысл только в одном случае: если она посвящена ИЗУЧЕНИЮ ЖИЗНИ НА ВЕНЕРЕ!
– отчеканивает Бахарев.
– А изучать жизнь планеты, не опускаясь на нее, как предлагаете вы, изучать жизнь сквозь НЕПРОНИЦАЕМЫЙ ОБЛАЧНЫЙ СЛОЙ - НЕВОЗМОЖНО!
– И все же нам с вами необходимо прийти к единому мнению. Договориться, наконец!
– терпеливо настаивает Забродин.
– Нам? Договориться?!
– изумляется Бахарев.
– О чем? О том, что на Венере нет жизни? И вы думаете, она исчезнет, жизнь на Венере, если мы с вами договоримся?.. Да если все человечество «договорится» до такой нелепости, на Венере ничто не переменится.
– Нелепая, трагикомическая ситуация, - с удивлением качает головой Забродин.
– Вы всю жизнь отдали подготовке межпланетных перелетов. И теперь, когда время первого вылета в космос пришло, вы, именно вы, Алексей Павлович, оказались главной преградой в этом деле.
– Почему я? Я в меньшинстве. Голосуйте, и ваш проект будет принят.
– Пока мы с вами не придем к единому мнению и не подпишем заключения комиссии… правительство не утвердит никакого проекта!
– в сердцах кричит Забродин, потеряв всякую
И, может быть, только для того, чтобы досадить ему, Бахарев спокойно, тихо и внятно заключает разговор:
– Ракета должна лететь не ВОКРУГ Венеры, а НА Венеру! Старый профессор поворачивается и быстро уходит.
Большой металлический ящик. Он стоит на красном бархате стола президиума. За столом, кроме президента, только двое - Мажид и Лешка.
Когда последние из прибывших на совещание - Забродин и Бахарев - усаживаются в противоположных концах зала, президент поднимается. Он явно взволнован и даже смущен. Он хочет что-то сказать, но раздумывает или не находит нужных слов. Потом молча открывает ящик и вынимает из него сначала… пук грязной ваты… потом глыбу каменного угля.
Участники совещания недоуменно переглядываются.
Президент разъединяет куски угля, из которых сложена глыба, и вынимает… шар - загадочную находку шахтеров. Нервно посмеиваясь, говорит:
– Прошу… поглядеть на этот шарик и… пощупать его руками.
Покрытый черными крапинками шар тускло поблескивает при свете люминесцентных ламп.
Шар передают из рук в руки.
Те, к кому он попадает, выражают на лицах вежливую заинтересованность. С подчеркнутой добросовестностью осматривают шар, гладят его, царапают ногтем, стучат костяшками пальцев и передают дальше. И снова все начинается сначала. Лишь иногда слышится бормотание:
– Шар как шар… Тяжелый… Цельнолитой, вроде ядра…
Когда шар попадает в руки Бахарева, старик «взвешивает» его и недовольно спрашивает:
– Для того нас и вызвали сюда, чтобы шариком играть? Во всяком случае, зачем здесь понадобились астрономы?
Градов переглядывается с президентом, предвкушая эффект, который вызовет разъяснение. Однако президент не спешит удивить аудиторию. Он только говорит:
– Я затрудняюсь сказать заранее, кто окажется здесь нужнее - астрономы, палеонтологи, геологи или представители любой другой науки. Я не знаю, кого больше всех заденет это событие.
– Какое событие? К чему игра в таинственность?
– нетерпеливо спрашивает Забродин.
– Товарищ Градов, доложите нам о результатах предварительного исследования шара, - просит президент и садится на свое место.
– Академик Ефремов утверждает, что металл, из которого выплавлен шар, является для него… загадкой. Технология получения такого сплава не известна нашей науке, - так начинает Градов.
Бахарев, который хотел уже было передать шар дальше, вырывает его из очередных рук и прижимает к груди.
– Во всяком случае… металл шара обладает целым рядом свойств невероятных. Например, он абсолютно непроницаем для жестких рентгеновских лучей, непроницаем для ультразвука, не плавится при пяти тысячах градусов… - продолжает Градов.
– Позвольте, позвольте!
– перебивает Бахарев.
– Не торопитесь и начните сначала. Прежде всего: что ЭТО и откуда ОНО взялось?
– Для того мы все здесь и собрались, чтобы СООБЩА ответить на эти вопросы, - смеется президент и обращается к шахтерам: - Кто из вас расскажет, товарищи?