Триумф королевы, или Замуж за палача

— Приму это за извинение. И за искреннюю заботу о собственной безопасности.

Жаньи слегка поклонился, затем осторожно выглянул из-за гобелена и, убедившись, что никого рядом нет, кивнул:

— Говорите.

— Как состояние её величества?

— Агнес утомлена дорогой и опустошена потерей мужа, как бы то ни было, они были близки во многих смыслах.

— Как и вы. Мне жаль, что все окончилось именно так. Это прозвучит странно, но примите мои соболезнования. Вы оба.

Бледная улыбка осветила черты амарита, неожиданно подчеркнув усталые глаза и легкие морщинки на лбу, которых Ками прежде не замечала.

— Я любил его всем сердцем. И ненавидел. Из-за того, что он лишил меня сестры, потому что забрал возлюбленную, и потому, что не сделал её по-настоящему счастливой. Но я не мог не восхищаться силой его духа, она завораживала.

— Многих.

— Не лукавьте. Далеко не всех.

Она не стала возражать. Жаньи, как всегда, весьма точно описал и свои чувства, и ситуацию в целом.

— Милорд, скажите, могу я задать вам вопрос?

— Я не гарантирую, что отвечу.

— Что вам известно о провале экспедиции? О настоящей причине?

Жаньи удивленно вскинул брови:

— Почему вы спрашиваете об этом у меня?

— Потому что вы — единственный, кроме Людвига, кто пока ни разу не солгал мне, глядя в глаза, — Ками помялась, понимая, что ходить вокруг да около не имеет смысла. — Если бы вы знали о чем-то, что следует знать мне, то промолчали бы?

Жаньи досадливо поджал губы и заложил руки за спину:

— Вам не надо лезть в подобные дела, Ками. Вы слишком добры для этого мира, не хочу, чтобы он вас сломал. Причины, виновные, правда… Совет примет решение, как только Агнес предаст тело мужа земле, остальное, особенно свершившееся, уже не важно. Простите, но мне пора.

— Зачем вы вернулись? — Ками схватила его за плечо, не дав уйти. — У вас был шанс исчезнуть вместе с любимой женщиной, затеряться, сменить имена, но вы снова тут и снова идете по лезвию.

— Если бы мы сбежали, то его смерть была бы напрасной.

— А что до смертей всех тех, кто не доплыл до дома? Кто погиб в стычках со стражей, и тех, чьи дома сожгли в порыве бессмысленного гнева? Их смерти напрасны?

— Об этом следует спрашивать у вашей подруги.

Жаньи осекся, поняв, что сказал лишнего, но Ками, казалось, ждала именно этого ответа.

— Благодарю. Этого довольно.

Она сделала реверанс и направилась было к выходу из ниши, но амарит заступил ей дорогу:

— Ками, я не хотел бросаться бездоказательными обвинениями. Не оценивайте мои домыслы слишком высоко.

— Отчего же? Вы солгали?

— Нет.

— Однажды вы сказали, что нас определяют не слова, а поступки. Это был ценный урок.

— А еще я говорил, что вам стоит уехать из города и не возвращаться.

— Мне надо было найти и вернуть мужа во что бы то ни стало. Без него моя жизнь теряет всякий смысл.

Жаньи презрительно фыркнул:

— Откуда эти девичьи глупости? Что на вас нашло? — Внезапно выражение его лица изменилось, он шумно вдохнул, словно пытался уловить едва слышимый аромат. — И как я сразу не почувствовал?! Это не глупости, и даже не влюбленность, вы ждете дитя!

Ками смертельно побледнела и попятилась, вжавшись спиной в холодную стену.

— Никто не знает. Даже Людвиг. Умоляю, не говорите никому, особенно её величеству.

Жаньи подошел к ней вплотную, положил руку на ее пока еще плоский живот, стянутый корсетом и скрытый несколькими слоями кружев и оборок:

— Маленькая, отважная, безрассудная Ками, — его взгляд скользнул по знакомой цепочке, спускающейся в вырез платья. Глаза амарита потеплели. — Не думал, что мой подарок принесет такую пользу. Для меня это честь и награда. Однако вам следует быть вдвойне осмотрительнее, если хотите однажды взять свою дочь на руки.

— Тогда скажите: кого мне опасаться на самом деле?

— Себя. Только себя, — он отступил, позволяя ей вздохнуть полной грудью. — Поступки определяют, кем мы будем. Но решение, в том числе и решение шагнуть в открытый огонь, мы всегда принимаем сами.

С этими словами он развернулся и ушел, оставив её одну.

***

Ей уже почти удалось выскользнуть из жилой части дворца обратно в общую приемную, где Ками положено было дожидаться окончания собрания, однако в последний момент удача ей изменила. Двери в малую библиотеку, обычно пустую и никому не нужную, распахнулись, выпустив в коридор двух придворных дам. Ками посторонилась и поприветствовала обеих легким реверансом. Одна из них, леди Мастред, ответила тем же, но вот вторая, с худым и желчным лицом, сбавила шаг и внезапно развернулась к Ками:

— Леди Камилла собственной персоной. Какая наглость!

— Действительно, — Ками смутно помнила эту женщину, но зато отлично — её супруга: он был одним из первых, кто заявил о необходимости сместить Фердинанда, а после возвращения Агнес мгновенно переметнулся на другую сторону. Дама, чье имя Ками так неудачно забыла, скривилась, будто надкусила лимон:

— Не думала, что вам хватит наглости явиться сюда после всего, что произошло. Её величество проявила к вам редкую снисходительность, когда позволила вернуться в свет после гнусной истории с заговором, а вы отплатили ей чудовищной неблагодарностью!

— Позвольте вам напомнить, что обвинение признано сфабрикованным, Сюзанна Виктория Штрогге, герцогиня Гвейстер, восстановлена в правах и оправдана решением трибунала, как и её покойный отец, герцог Гвействер.

— Это ничего не значит, — фыркнула дама.

— Еще как значит, и мне жаль, если вы этого не понимаете. Простите, я спешу, — Ками слегка кивнула и сделала попытку обогнуть спорщицу.

— Да неужели? Хотя, ваше право, — та посторонилась и сделала приглашающий жест рукой. — А я вознесу благодарственную молитву за то, что Солнечный избавил нас от жалкой участи находиться в одной комнате с женой палача.

Ками остановилась, как вкопанная. Кровь прилила к её щекам и ударила в виски:

— То есть вы осуждаете леди Сюзанну за навязанный брак, но не считаете позором склоняться перед человеком, без вины казнившего собственного брата?

— Фердинанд был королем! — взвилась та.

— Корона не оправдывает его поступок. К тому же, совет еще не вынес решения. Любопытно, что вы скажете, если они выберут Сюзанну.

— Она никогда не получит поддержки большинства. Да и вообще, как вы смеете так со мной разговаривать?!