Триумф поражения

Хотя… нет. Свекровью должна стать Сашина мама, Наталья Владимировна, с которой мы познакомились неделю назад. Она тоже здесь: высокая, стройная женщина, совершенно не похожая на своего сына, вернее, Саша на нее не похож внешне. А вот натурой, видимо, в нее. Не женщина, а Малефисента. Холодная, спокойная, выдержанная и очень красивая.

Несмотря на мою просьбу, ребята из агентства всё-таки придумывают шутливую церемонию помолвки, задействовав Дарью Владиленовну и Дениса Владиленовича, которых я не могу обидеть отказом.

Меня, в коктейльном черном платье до колена, и Сашу, неотразимо красивого, в черном костюме и белой рубашке, ставят под арку живых цветов, и Дарья Владиленовна, держа под руку брата, улыбаясь, обращается к гостям:

— Если кто-то из собравшихся здесь знает причину, по которой этот мужчина и эта женщина не могут сочетаться законным браком, пусть скажет сейчас или не говорит вовсе.

— Потому что мы ему не поверим! — добавляет Денис Владиленович.

— А зря! — раздается незнакомый голос. — Могли бы и послушать!

Я слышу, как охает Ленка, стоящая с бокалом шампанского рядом с Матвеем. Вижу, как распахиваются в удивлении глаза Дарьи Владиленовны. Пугаюсь, потому что моя мама бледнеет, хватается за папину руку и без сил садится на стул.

— Оля! — дед, строгий и важный, в сером костюме-тройке и галстуке-косынке, обрадованно-удивленно обращается к невысокой пожилой женщине в серо-голубом костюме, которая появляется в зале ресторана в сопровождении высокого мужчины лет сорока.

Мне не надо говорить, кто это. На меня с непонятной мне любовью и окутывающей нежностью смотрят мои собственные глаза, по какой-то странной причине оказавшиеся на лице другой женщины. Значит, не только у меня и Генриетты такие голубо-зеленые…

— Бабушка! — мама берет себя в руки и идет навстречу мифической Ольге Ждановне Райской.

Саша давно обнял меня обеими руками за талию сзади, взяв руки в замок, словно приготовился оттаскивать от невидимых врагов. А потом и вовсе попытался запихнуть меня за свою спину. Но ему это не удалось, потому что я, проявив недюжинную настойчивость, тоже пошла навстречу волшебным образом появившейся женщине.

— Танюша, — спокойно констатирует Ольга Ждановна, когда моя мама подходит к ней поближе. — Рада тебя видеть, внучка! Спасибо за Нину!

— Нина — это я, — говорю я растерянно. — А вы моя прабабушка?

— Ольга Райская, — представляется женщина, подходя ко мне близко-близко. — Ну, здравствуй, Нина Райская!

— Симонова-Райская! — поправляю я.

Ольга Ждановна морщится и кивает, потом протягивает ко мне руки, которые я аккуратно пожимаю.

— Климов, — определяет прабабушка, строго глядя моими глазами на Сашу. — Конечно, ирония судьбы!

— Не ирония судьбы, а перст судьбы! — ухмыляется дед, подходя к нам.

— Не можете без представлений, Ольга Ждановна? — вздыхает присоединившийся к нам Юрий Александрович.

— Помолчите, юноша! — резко отвечает ему Райская. — Вы еще свое получите, и до вас очередь дойдет!

— Очередь? — продолжает ухмыляться дед. — Ты всех в очередь поставила, Оленька? Или для меня сделаешь исключение?

— Для Климовых никаких исключений! — резко отвечает "Оленька".

— Что происходит? — Саше всё-таки удается убрать меня за свою спину, и это уже не Саша, а Холодильник. — Что за шутки? Кто вы? Мы вас не приглашали.

— И совершенно зря! Повторюсь! — улыбается ему Райская, распахнув мои глаза.

— Вам что-то нужно от Нины? — строго спрашивает Холодильник.

— Мне нужна сама Нина, — просто и серьезно отвечает Ольга Ждановна. — Райские не могут достаться Климовым.

Моя мама ахает, и папа отводит ее к столу, подавая стакан воды.

— Кто же придумал такое странное правило? — снова в разговор вмешивается дед. — Наверное, ты, Оленька! Опоздала ты, дорогая. Лет на двадцать пять.

— Добро и справедливость вершить никогда не поздно, — парирует Райская.

— Пошутили и будет! — примирительно говорит Юрий Александрович. — Отец, проводи нашу гостью к столу. Вам есть о чем поговорить после стольких лет. Грехами обменяйтесь!

— Вы бы, юноша, — презрительно отвечает Старому Хозяину Ольга Ждановна, — свои грехи замаливали. Еще неизвестно, простит ли вас Нина…

Юрий Александрович краснеет и замолкает.

— Отец? — предупреждающе повисает вопрос Холодильника. — Мне есть о чем беспокоиться?

— Совершенно не о чем! — фыркает Юрий Александрович. — Абсолютно не о чем!

— Эх, Юрочка! — иронизирует Райская. — Так вырос, почти состарился, а остался тем же шалунишкой, что и в детстве!

— Вам не кажется, что у нашей старой истории слишком много слушателей? — вдруг спрашивает дед.

— Здесь только близкие люди, — отвечает ему внук Холодильник, вцепившись в меня и не отпуская. — Ненавижу тайны и глупые шутки! А за попытку помешать мне быть с Ниной…

Холодильник недоговаривает, но этого и не требуется.

— Не в тебя! — отвечает довольная Райская, обращаясь к деду. — Если бы ты таким был…

Ее слова стирают усмешку с лица Климова-самого старшего.

— Я пытался тебя остановить, но ты ничего не хотела слушать! — начинает нервничать дед.

— А ты у сыночка спроси подробности, — отмахивается Райская. — Присядем?

Матвей подает знак музыкантам, те играют легкую музыку, под которую мы: я с Сашей, все мужчины Климовы, мама без папы — садимся за отдельный стол.

— Четко. Понятно. И по существу, — командует Холодильник, жестко глядя на мою прабабушку.

Та гордо выпрямляется и пронзительными голубо-зелеными глазами смотрит на Юрия Александровича.

— Начнете, юноша?

Климов-средний фыркает и молчит.

— Нина! — обращается ко мне Райская. — Вы хотели найти автора идеи "фальшивого дневника"?

— Да… — мямлю я, ничего не понимая. Горячая рука Саши ложится на мои плечи.

— Вот он, — сморщенный указательный палец аквамариновым ноготком показывает на Юрия Александровича.

— Ведьма! — ласково говорит Сашин отец. — Всегда тебя боялся!

— Я знаю, — весело отвечает Райская. — Сам расскажешь или помочь?

— Прошу! — Юрий Александрович складывает на груди руки.