Трофей для хоккеиста

– Удачи! – взволнованно желаю я своей команде, машинально ища взглядом Багрова.

Он тоже меня замечает, резко останавливается, поднимает щиток шлема, притягивает меня к себе и… целует взасос. Нагло, напористо и очень откровенно.

Я настолько не ожидаю этого, что даже не сопротивляюсь, привычно впуская его язык в свой рот. И только услышав чужой смех и свист, прихожу в себя и пытаюсь оттолкнуть Влада. Нет, ну мы говорили, конечно, про знаки внимания, но это уже перебор!

– Что ты… – шиплю я, но Влад только ухмыляется и снова надвигает на лицо решётку щитка.

– На удачу, – поясняет он, и остальные игроки одобрительно гудят.

– Ну ладно, на удачу так на удачу, – растерянно бормочу я, провожая их взглядами. И тоже иду на стадион.

Шум трибун, зажигательный танец девчонок из черлидинга, выезд всех игроков на лед, свисток, выброс шайбы и… погнали!

Бам!

Влад буквально на первых секундах заколачивает шайбу в ворота соперников.

Бац!

Игрок, который пытался его сбить, летит плечом на борт, а Влад легко проскальзывает мимо и пасует шайбу двадцатому номеру.

Свисток!

Хоккеист другой команды получает штраф за грубую игру, а наша команда все еще играет в полном составе.

Даже я, нифига не разбираясь в хоккее, понимаю: Влад сегодня необычайно хорош. Он все так же агрессивно напирает, но умудряется не перегибать палку. И ни разу – ни разу! – за всю игру не сидит на скамейке штрафников. Уходит со льда только тогда, когда его меняет тренер, давая отдохнуть.

И в финале, когда счет 3-0 в нашу пользу, это я кричу громче всех:

– Тринадцатый – ты лучший!

И встречаю одобрительный взгляд главного тренера.

После этой игры у всех совсем другое настроение, не сравнить с позавчерашним: в раздевалке шум, смех, тренер всех поздравляет, игроки грубо перешучиваются, а я стою в сторонке, хлопаю глазами, счастливо улыбаюсь и почему-то стесняюсь первой подойти к Владу и обнять его на глазах у всех этой толпы.

К счастью, он делает это за меня.

Приобнимает меня за талию и снова целует. Так собственнически и одновременно нежно, что у меня перехватывает дыхание и в груди становится горячо.

– Все, Багров, теперь и у тебя есть ритуал? —подкалывает его наш вратарь Миша, хватая огромный кусок пиццы из коробок, стоящих на столике посреди раздевалки.

– Завидуешь? – ухмыляется Влад.

Даже сквозь его привычную сдержанность видно, как сильно он доволен.

– Да мне пофиг на чужие погремушки, лишь бы работало! – откликается Миша с набитым ртом и тянется за еще одним кусочком, но Игорь успевает раньше него. Пицца из коробок исчезает со сверхзвуковой скоростью: ребята активно восполняют сожженные на льду калории. – Послезавтра с «Авангардом» играем, не хотелось бы облажаться.

– Алин, на тебя все надежда! – орет во все горло рыжий Серега, размахивая куском пиццы. – Чтоб в следующий раз то же самое сделала! Или не, я лучше придумал. Давай ты всех будешь целовать, а не только Багрова? Прикинь, как мы будем тогда играть!

Влад молча переводит на него тяжелый взгляд, и Серега моментально прикусывает язык.

– Я пошутил, – поспешно говорит он и выставляет вперед пиццу, словно щит. – Просто пошутил! Не претендую.

– Дошутишься когда-нибудь, – мрачно предупреждает Влад, но теряет к нему интерес и смотрит на меня:

– Поехали ко мне после игры? – спрашивает он так, что все это слышат.

Черт, кажется, Багров не слишком понял, что я от него хотела. Я хотела красивых знаков внимания, а не вот этого грубовато-прямого «поехали». Да еще и сказанного при всех.

Теперь на меня все смотрят с такими пошлыми ухмылками, что становится неприятно.

– Посмотрим, – уклончиво отвечаю я и сбегаю на улицу.

Подожду Влада у служебного входа, а там решу.

Он появляется минут через двадцать. На плечах небрежно расстегнутый спортивный бомбер (тот самый, в который я куталась во время тренировки), грудь плотно обтянута черной футболкой, за ворот который убегают линии татуировок, а короткие темные волосы влажно блестят. От Влада шарашит бешеной энергией игры, агрессией, адреналином, и это ему безумно идет.

Я беззастенчиво пялюсь на него, нервно тереблю край куртки и никак не могу перестать думать о том, каким горячим может быть сейчас секс с ним…Как яростно он бы брал меня, как крепко держал бы своими сильными ладонями, как властно прихватывал бы зубами нежную чувствительную кожу шеи…

– Ты очень здорово сегодня играл! – поспешно говорю я, чтобы отвязаться от пошлых картинок, которые теперь нон-стоп прокручиваются в голове.

– Это ты хорошо на меня влияешь, – серьезно говорит Влад. – Приносишь удачу. Буду тебя теперь перед каждой игрой целовать.

– Перед каждой?! – недоверчиво переспрашиваю я. Мне-то казалось, что ребята просто шутят.

– Конечно. Хоккеисты – самые суеверные люди на свете. У каждого из нас есть свои приметы и ритуалы перед игрой, чтобы она прошла хорошо.

– Да ладно! – Мне становится жутко интересно. – И какие?

Влад задумчиво хмурится, вспоминая:

– Ну вот если про наших… Мишка всегда с утра перед игрой полностью вытаскивает шнурки из коньков, а перед матчем зашнуровывает их заново. Игорь клюшку посыпает только детской присыпкой, говорит, что это приносит удачу. А еще один парень играл со мной в молодежке, так он перед матчем клюшку в унитаз совал.

Я не удерживаюсь от смеха.

– Боже, зачем?

– Такая у него была примета, – разводит руками Влад.

– А у тебя какая? – любопытствую я.

– Целовать тебя, – ухмыляется он. – Я думал, ты уже поняла.

– Ну это сейчас, – я чуть-чуть краснею, все же ему удается меня смутить. – А раньше что ты делал перед матчем?

– Неважно.

– Почему?

– Это все равно не работало.

– Ну скажи! – не отстаю я. – Интересно же!

– Нет, – отрезает Влад. – Это. Неважно.

Я закусываю губу, пытаясь сдержать острый укол обиды. Только что он казался таким открытым, разговаривал со мной, улыбался, и вот опять это каменное жесткое лицо. Понимаю, что наши отношения не предполагают откровенности и что он не готов со мной делиться своей жизнью, но ведь можно было ответить и менее грубо?

– Поехали, Алина.

Влад делает шаг в сторону парковки, но я не двигаюсь с места. И тут в его кармане звонит телефон. Он достает его, смотрит на экран, и его лицо вдруг разглаживается, становится удивленным и даже как будто радостным.