Трофейная жена генерала дракона

– Будь осторожна, милая. Ты живешь одна. Я всегда говорила, что этим легко могут воспользоваться грабители и насильники!
– сглотнула Тория.
– Или дракон! А вдруг он возьмет тебя в заложники? Проберется в поместье, приставит нож к горлу?

– Думаешь, генерал учился у разбойников?
– спросила я, как можно спокойно.

– Да кто его знает! Я тоже видела его. И мне рассказывали, что он производил впечатление человека благородного. Такой мужчина чести! Там вся столица гудела от восхищения!
– заметила Тория.
– Но это всего лишь маска! Слушай, я могу прислать тебе своего слугу. Пока дракона не найдут, пусть он поживет у тебя?

– Да ладно, - усмехнулась я.

– Как-нибудь сама справлюсь. А то еще должна потом буду! Спасибо, я просто не люблю быть в долгу!

Мне еще соглядатая не хватало. Я вот сама чувствую, что допустила огромную ошибку. А во всем виновато мое доброе сердце. Мне показалось, что петля опасности сжимается на моей шее.

– Ладно, мне еще нужно заехать к Бель Фрауд! Старушка, небось совсем плоха? Не была у нее?
– спросила Тория. Я отрицательно покачала головой.
– Ах, эти визиты вежливости! А ехать-то сколько! Ненавижу! Дороги, дороги! И ради чего? Опять будет жаловаться на родственников! Ну все! Я поехала! Вот тебе несколько свежих газет!

Она положила на стол газету “Светская магия”, и первое, что я увидела, так это обгоревшие остовы домов, перепуганную женщину, обнимающую ребенка. В глазах матери отчаяние. Она сама не знает, жив ребенок или нет.

Мне стало вдруг совсем нехорошо. Разве можно быть таким … таким… Я даже слово подобрать не могу.

Ториа встала, расправила платье, расцеловала меня в обе щеки и направилась на улицу, где кучер, который уже храпел во всю, тут же оживился, с недоумением глядя на меня и на Торию.

В его глазах читалось: “Что-то рано вы сегодня!”.

Я помахала рукой, вошла в дом и задвинула засов.

Убийца, значит. Вот что ему наши дети сделали? Что ему сделали старики? Женщины? Разве можно вот так вот с ними? А сколько людей осталось без крова?

Спрашивать с генерала было бесполезно. Он все равно ничего не помнил, поэтому я отправилась на кухню, взяла тарелку и даже отложила с нее несколько кусочков мяса. Обойдется! Убийцам доппитание не полагается!

Неся поднос в сторону комнаты, я думала, как себя вести с тем, на чьей совести такое страшное преступление. Открыв дверь, я чуть не выронила поднос от неожиданности.

Глава 18

Генерал умирал.

Это было видно по его лицу.

Ему стало намного хуже! Вот прямо хуже- хуже!

Он же только что разговаривал со мной! Буквально несколько часов назад, а сейчас постель вся в крови.

– Неужели рана открылась?
– прошептала я, подозревая худшее.

Я смотрела, как его взгляд медленно угасает, а дыхание становится всё слабее и слабее. Вся его фигура — озябшая, бледная, словно тень от того могучего дракона, каким он был вчера. Казалось, его уже не спасти, а кровь, словно черная река, вытекает из раны, забирая с собой последние силы.

Он сжег деревни, убил невинных людей! И в этот момент всё внутри противилось помощи. Как можно было смотреть на этого монстра и не чувствовать отвращения? Но теперь, когда он умирает на моей постели, я была в смятении.

Вся моя решительность — будто растворилась в этом кровавом пятне, что растеклось по простыне.

Я не хотела его убивать своим бездействием. Не хотела, чтобы он умер. Но и помочь ему — значит, связать себя с этим злом.

Может, я просто устала от всего этого? Устала от переживаний, от боли, от необходимости делать выбор. На одной чаше весов — страх за свою безопасность и гнев на того, кто посмел убить столько мирных жителей. На другой - жалость к тому, кто умирает, и одновременно — ужас, что я могу стать соучастницей его преступлений.

Может, это и есть истинная слабость — неумение решиться, неумение сделать быстро правильный выбор?

Я хотела закрыть глаза, отвернуться, уйти. Но сердце билось слишком громко, и в нем — неуверенность, сомнение, страх.

Я зажмурилась на мгновение. Внутри крутится целая буря — желание и страх, совесть и искушение. И я понимаю: сейчас я стою на краю, на грани выбора, от которого зависит не только его жизнь, но и моя.

И всё внутри кричало: помоги… или отвернись навсегда!

– Быть может, я еще пожалею о своем поступке, - всхлипнула я. У меня по щекам покатились слезы обиды на судьбу. Вот за что мне ставить такой выбор?
– Нет, я вылечу его! Вылечу, чтобы однажды он ответил за свои преступления!

Я взяла себя в руки, вытерла слезы и бросилась к нему.

Во всем виновата рана на ноге. Сама рана стала лучше. Кожа уже не напоминала натянутый барабан. Но кровь! Ее было столько, что мне стало совсем нехорошо!

– Жгут, - прошептала я, облизывая пересохшие губы.
– Иголка и нитка!

Мне было так страшно, что я не могла взять себя в руки несколько секунд. Несколько драгоценных секунд, которые могли стоить жизни.

Почти ничего не соображая, я принесла швейный набор, выбрала самые тонкие и прочные нитки, иголку. Потом налила в блюдце зелье, которое способно обеззаразить это опустила туда иглу с ниточкой.

– Боже мой, боже мой, - причитала я, задыхаясь от страха и слез. Руки дрожали, пока я мыла их с тщательностью хирурга, не представляя, что меня ждет!

Глава 19

Я вырезала в салфетке дырку и прилепила ее на ногу.

Взяв иголку с ниткой, я почувствовала, как у меня застучали зубы. Я никогда еще не зашивала раны. Я даже уколы делать боюсь! Есть у меня такая фобия. Мне кажется, что я непременно пробью насквозь какой-то жизненно важный орган, сломаю иголку и она останется внутри.

Я глубоко вздохнула, стараясь успокоить дрожь, которая пробиралась по всему телу. Сердце стучало так громко, что казалось, его стук слышен даже на улице.

Я на мгновение зажмурилась, словно собиралась сделать последний моральный рывок, и начала осторожно шить рану.

Каждый укол — обмирание, каждая протяжка — как шепот смерти, который я должна преодолеть, чтобы спасти чужую жизнь.

Руки дрожали, нитка то рвалась, то запутывалась. Но я старалась.. В голове мелькали мысли, что я — не медик, что у меня нет опыта, что я могу лишь навредить еще больше. И всё же, другого выхода не было.

Я сосредоточилась, до боли вцепилась зубами в нижнюю губу, чтобы не заплакать. Всё вокруг будто затихло — только шорох катушки, тихие стоны и его дыхание, которое медленно сходило на нет. Я думала о тех, кого он убил, о деревнях, что он сжег…

– Тебе не стыдно?
– сквозь слезы прошептала я.
– А я тебя тут спасаю…

Я посмотрела на кривые стежки, на корявый узел. Хорошо хоть я додумалась сделать узелок на каждом стежке.

“Мне бы оверлок!”, - подумала я, пытаясь себя подбодрить.
– “А есть швейная машинка, которая зашивает раны?”.