Трон галактики будет моим!

— Кто внутри? — спросил я. — Кто пациент?

— Человек, — доложила Октавия. — Кажется…

— Почему кажется? — нахмурился я.

— Проходит по самому краю допустимых норм соотношения рост-вес-мышечная масса-масса костей, — доложила Октавия.

— Давай, хоть ты не темни, Октавия, — разозлился я. — Это человек или… нет?

— Только полный генетический анализ даст достаточную уверенность, господин рыцарь, — ровно ответила Октавия. — Здесь я не могу его провести. Нужны органические пробы.

— Понятно, — пробормотал я.

И что будем делать?

Я заглянул внутрь капсулы, ожидая увидеть там искаженное управляемыми мутациями тело ордынского пилота, которого мне неизбежно сразу захочется прирезать во сне, просто на всякий случай. Но нет. Я увидел там огромного, лысого, но человека. Голого, конечно. Тело покрыто шрамами. На могучем левом плече огромная мерцающая татуировка, римская цифра IV, а под ней строчка арабских цифр, личный номер бойца.

Преторианец. Рядовой личной гвардии Императора. Четвертого легиона, судя по татуировке. Всего таких легионов шесть. Но в данный момент личным составом обеспечены только три, а остальные существуют чисто символически, потенциально так сказать, в виде боевых штандартов в имперском Арсенале. И Четвертый как раз из таких, уже несуществующих легионов. Не знаю причину, видимо, она засекречена даже от меня. Из личного номера бойца можно будет извлечь больше информации, но это позже. Там главное не спалиться обращением к спискам несуществующего уже легиона…

Какого черта в ордынском корабле в имперской спасательной капсуле делает преторианский легионер? Что тут вообще происходило?

— Да что тут произошло вообще? — раздраженно озвучил я.

— Вероятно, мы никогда этого не узнаем, — заметила Октавия.

— Ладно, — оценил я ситуацию. — Надо спускаться.

— А что с кораблем? — спросила Даша.

— Заминируем, отчалим и взорвем его нахрен, — ответил я. — На борту может быть скрытая система наблюдения за планетой.

— Да не похоже, — с сомнением отозвалась Даша окидывая взором скудный аппаратный набор корабля.

— С ордынцами лучше перебдеть, — отрезал я. — Целее будем. Давай перегрузим капсулу на челнок.

— Я против.

Вот черт. Семёныч.

— А что ж, ты раньше молчал? — устало спросил я.

— Происходящее не затрагивало мою ответственность. Этот груз будет угрожать безопасности имперского города.

Ну да, конечно. Можно и так сказать.

— С большой долей вероятности в капсуле человек. Легионер. Я высылаю тебе снимок его нательной татуировки.

Звяк почтового сигнала дал знать, что Семеныч мой снимок получил.

— Это татуировка преторианского легиона. Четвертого Счастливого, имени принца Александра, — произнес Семеныч.

Да они там все сговорились что ли, всё подряд в мою честь называть? Ещё одно подразделение моего имени. Начинаю понимать, как чувствует себя жертва несанкционированного культа личности.

Всех к стенке поставлю, если поймаю.

— Ничего себе, Семёныч, ты их все на память знаешь?

— Да их всего-то шесть, — буркнул Семеныч. — А теперь плохие новости.

— Так, понял, — вздохнул я. — Как же без них. И что там?

— Они сражались в секторе Армагеддон, прикрывая отступление Императора. Остатки легиона окружили силы Орды, и больше их никто не видел. Все погибли.

— Как видишь, не все, — усмехнулся я.

— Это только то, что мы видим, — произнес Семёныч. — Мы не знаем, кто он такой на самом деле. С тем же успехом он может быть и порождением Орды. Вы же сами знаете, господин рыцарь, как это бывает. Я против того, чтобы спускать капсулу на планету. Оставьте её там, где нашли.

Ого. Семеныч перешел на вы. Дело дрянь. Старый служака уперся.

— Я не могу, — просто ответил я. — Он сражался за нас, за человечество. Император обязан ему жизнью. Он последний из пожертвовавших собой героев. Семёныч, я понимаю, что тобой движет. И мы не станем открывать капсулу, пока не убедимся окончательно, человек ли внутри. Октавия вполне подготовленный дознаватель, одна заменяет собой весь исследовательский отдел Трибунала.

Даша как дисциплинированный солдат молчала и не вмешивалась в наш разговор.

— Я против, господин рыцарь, — произнес Семёныч. — Но это вопрос военных доктрин. И здесь вы — старший по званию.

Вот именно, ветеран. Вот именно.

— Приготовить капсулу к перегрузке в челнок, — приказал я.

Октавия отключила капсулу от корабельной системы питания, теперь капсула тратила заряд аварийной батареи, надеюсь ее хватит.

Заряда хватило. Мы погрузили капсулу в грузовой отсек Скотинки и запитали от энергетической системы корабля.

— Все показатели без изменений, — доложила Октавия. Капсулу тряхнуло немного, когда вернулась гравитация. Мне даже показалось, что человек, пусть это будет человек, внутри капсулы едва заметно шевельнулся.

Я похлопал по стеклу капсулы ладонью в перчатке скафандра и прошептал:

— Тихо, парень. Все уже кончилось. Ты дома. Мы возвращаемся домой. Октавия, останься тут, наблюдай за состоянием капсулы.

— Да, господин рыцарь.

Я вернулся в пилотское кресло, рядом в соседнее кресло приземлилась Даша.

И мы сошли с орбиты, чтобы приземлиться на космодроме города Королёв.

Уже далеко от нас в Мусорном кольце на мгновение вспыхнула и погасла маленькая звездочка. Видать опять куски мусора столкнулись и что-то там сдетонировало, обычное дело.

А на самом деле это Даша грамотно заклинила топливные стержни в реакторе корабля-невидимки. Реактор расплавился, корабль тоже. Можем ставить первую звездочку на воображаемом счету уничтоженных целей моего будущего ударного Флота.

Семёныч встречал нас на космодроме с этим своим огромным бластером наготове, мрачный и непреклонный, готовый в любой момент отразить внезапное нападение из капсулы. Выгрузить её и спрятать он не препятствовал, но и не помогал, и со мной в этот день больше не разговаривал.

Нда. Чувствую, с этим новоприбывшим преторианцем нас ещё ожидают те ещё нервные денечки.

Глава 14 И животноводство!

Капсулу с преторианцем мы пока спрятали в гараже зала ожидания, во флигеле здания. Потом решу, что с нею сделать. Мне тут нужно подумать. Семеныч однозначно против её хранения здесь, и, возможно он прав.

— А если вы еще кого-то притащите, господин рыцарь, мы из здания вокзала все вываливаться начнем, — мрачно пробурчал Семеныч.