Трон Знания. Книга 4

— Мы слушаем, — произнёс Иштар безразличным тоном.

— Я не буду ходить на заседания Хазирада. Не буду вмешиваться в государственные дела. Не буду разбираться, что в вашей истории правда, а что ложь. Не буду критиковать ваши традиции и не буду нарушать ваши законы.

Советники переглянулись.

— А что ты будешь делать? — спросил Иштар.

— Займусь подготовкой к празднованию годовщины твоей коронации.

— Ты пробудешь в Ракшаде ещё три месяца?

— Ты возражаешь?

— Нет. Я только рад, — сказал Иштар, хотя в его взгляде, обращённом на Малику, читалось: «Какого чёрта?»

— Подготовкой к военному параду занимаются командиры, — проговорил Хёск, загнув уголок ещё одного листа.

— Я хочу устроить театрализованное представление на историческую тему. Оно пройдёт после парада.

— Где?

— На площади Единства. Перед твоим храмом.

Хёск рывком повернулся к Малике:

— Этого не будет!

— Почему?

— Потому что это площадь Единства, главная площадь страны.

— Покажи мне закон, который запрещает устраивать представления на площади.

— Закона нет, но есть правила приличия.

Малика кивком указала на документы, лежавшие перед Хёском:

— Тогда встретимся в суде. Там объяснишь, почему я не могу сделать подарок моим защитникам: хазиру и народу Ракшады.

— В суде? — Хёск поднял указательный палец к потолку и, выдержав паузу, выдохнул. — Нет слов.

— Эльямин, дело не в площади, — подал голос Альхара.

— А в чём?

— Ты видела актёров в юбках, которые прыгают на улицах?

— Видела.

— Мы закрываем на них глаза. Людям надо иногда смеяться. Однако годовщина коронации хазира — это серьёзное событие. Смех неуместен.

— У меня не будет клоунов в юбках. Смеха в принципе не будет.

— А что будет? — спросил Иштар.

— Нечто эпическое. Задумка пока что в общих чертах. Я хочу съездить на остров Шабир, посоветоваться с хранителями тайн. И мне нужны воины.

— Никто из воинов не согласится участвовать в спектакле, — заметил советник, сидевший напротив Малики.

— Они научат актёров обращаться с клинками.

— Их не надо учить. В Ракшаде все мужчины служат в армии.

— Неужели все до одного?

— Почти все. С инвалидами детства у тебя вряд ли получится нечто эпическое.

— Мне нужны воины, — повторила Малика.

— Получишь, — согласился Иштар и тут же предупредил: — Не ставь их и себя в неловкое положение.

— Не буду.

— Детям и замужним женщинам запрещено выступать на сцене. Кубары даже не обсуждаются.

— Я это учту.

— Ну и зачем тебе площадь Единства? — вклинился в разговор Хёск. — Сколько в Кеишрабе актёров? Не думаю, что больше двух сотен. Установите подмостки на улице или на любой другой площади.

— После праздника я уеду, — сказала Малика. — Это представление — мой прощальный подарок Ракшаде. Неужели так тяжело уступить мне?

— Дело ответственное. Справишься одна? — спросил Иштар.

— А я не одна. Мне помогут воины, мать-хранительница и мой легат.

Немного подумав, Иштар кивнул:

— Видать, пришло время возродить старую традицию.

Малика поднялась, пробежала взглядом по статуям, установленным вдоль стен. Кто из них предок Иштара? Вряд ли скульпторы стремились передать абсолютное внешнее сходство. Хотя… вот этот, что стоит ближе всех к двери, похож разрезом глаз и очертанием губ.

Малика подошла к изваянию, провела пальцами по каменной руке и покинула зал.

***

Едва успел догореть закат, как небо затянуло облаками. По периметру площадки с бассейном включились светильники, и сад, отступив в серую пелену, стал плоским. Дворец шабиров превратился в тёмное продолговатое пятно с вереницей освещённых окон.

За стёклами, похожими на сшитые разноцветные лоскутки, находился обеденный зал. За перламутровыми окнами, будто покрытыми каплями дождя, располагалась спальня, украшенная цветами. Их принесли вечером. Вместе с запиской, в которой Иштар сообщил, что придёт поговорить с шабирой.

Малика прохаживалась вокруг бассейна, хотя изнемогала от усталости. После встречи с советниками она навестила Галисию, увиделась с матерью-хранительницей, побывала в библиотеке главного храма и объяснилась со стражами. Последнее далось ей особенно тяжело.

Затея с праздничным представлением пришлась не по душе Луге и Драго. Они были напуганы судом над Маликой, опасались гнева Адэра и боялись мести Хёска. Но Малику, как ни странно, поддержал Мебо. Иштар забрал его с рисовой плантации за пару дней до суда. Мебо — похудевший, с солнечными ожогами на лице и ушах — толком ещё не оправился после изнурительной работы. Однако, узнав о задумке Малики, поднял руку, покрытую струпьями, и промолвил: «Я — за. Хочу посмотреть на их морды».

Услышав хлопок двери, Малика повернулась к дворцу. По террасе шли Иштар с Хёском и незнакомый человек в деловом костюме.

Поздние гости миновали мостик, обрамлённый гирляндой лампочек, и приблизились к Малике. Незнакомец представился дипломатом из Маншера и вытащил из кармана письмо. Похлопал по ладони конвертом без единой надписи, раздумывая, кому его вручить, и протянул письмо Хёску. Малика впилась взглядом в дипломата, ожидая кодовых фраз, но он молчал.

Хёск вложил ей в руку вскрытый конверт и вместе с иноземным гостем пошагал по мостику. Малика смотрела с досадой им в спины. Неужели Адэр ничего не захотел ей сказать?

Иштар опустился на бортик бассейна:

— На его месте я бы тоже молчал.

Малика села рядом с ним:

— Не понимаю, о чём ты говоришь.

— Всё ты понимаешь. — Иштар потёр глаза. — В Росьяре нет города Йомун, и нет провинции Квибет. Виконт Тинару Терзеш никогда не существовал. На балу ты танцевала с виконтом Фандези. Посол Росьяра, похоже, гордился собой, когда обвёл меня вокруг пальца. Я обвинил его в шпионаже и выслал из Ракшады.

— Есть хочешь? — спросила Малика, желая уйти от скользкой темы.