Тростник под ветром

Бои в районе Соломоновых островов, начавшиеся в августе 1942 года, продолжались целых полгода и в конце концов завершились поражением Японии, которое уже невозможно было скрывать. В ходе военных действий на,.Тихом океане наступил перелом. В начале февраля 1943 года японское радио сообщило, что в морском бою близ острова Рейнелл потоплено два линкора и три крейсера противника, а в бою у острова Санта-Исабель противник потерял два крейсера, один эсминец и десять торпедных катеров. Так говорилось в сообщении Ставки, но иностранное радио в ту же ночь разоблачило лживость японских сообщений и в свою очередь оповестило весь мир о колоссальных потерях, понесенных Японией в этих боях. Но японский народ не слышал иностранных сообщений и поэтому оставался спокоен.

Все же в Главном штабе и в информбюро военно-морского флота понимали, насколько слаба японская радиопропаганда по сравнению с иностранной. Недаром существует мнение, что в первой мировой войне поражение Германии в значительной степени объясняется исключительно умелой деятельностью английских органов пропаганды. Необходимо было резко улучшить работу отдела спецпропаганды информбюро, подвергнуть Тщательному пересмотру содержание радиопередач и добиться, чтобы о превосходстве Японии узнали в Индии и в Чунцине, в Австралии и в Южной Америке, ну и, разумеется, в самих Соединенных Штатах.

В целях укрепления работы отдела спецпропаганды руководство военно-морского флота задумало в широком масштабе привлечь гражданские кадры. Необходимо было использовать все что имелось талантливого и способного в японском народе и направить эти способности на сотрудничество в войне. И вот автор столь демократического проекта, начальник информбюро военно-морского флота капитан I ранга Хирадэ, решив привлечь к-работе наиболее способных людей, хорошо информированных в вопросах международного положения, направил международному обозревателю господину Сэцуо Киёхара письменное извещение с предложением явиться в информбюро.

Утром десятого февраля господин Киёхара явился в бюро пропусков военно-морского министерства, предъявил повестку с вызовом и, расписавшись на бланке-пропуске, поднялся по лестнице, ведущей из вестибюля направо. Внутренне вполне готовый к очередной головомойке, он уныло шагал по полутемному коридору.

На основании указа о сборе Металла, а также благодаря жесткому контролю над потреблением угля в помещении военно-морского министерства были сняты трубы парового отопления. Офицеры, сидевшие за столами в комнате, где разместилось информбюро, в наброшенных на плечи шинелях, потирая руки от холода, перебирали папки с бумагами, разворачивали географические карты. Сэцуо Киёхара, снова застегнув пальто, которое собрался было сбросить, подошел к стоявшему в центре столу. За этим столом сидел капитан I ранга Хирадэ и что-то писал.

— А-а, Киёхара-сан! Простите, что пришлось вас побеспокоить... Прошу вас, сюда, пожалуйста...— любезно приветствовал журналиста начальник информбюро. Полный, цветущий мужчина с аккуратно расчесанными на пробор, волосами, в очках с квадратными стеклами без оправы, капитан I ранга Хирадэ, в прошлом военно-морской атташе в Италии, больше походил на дипломата, чем.на, военного. Он обладал каким-то своеобразным обаянием, которое при первом знакомстве действовало почти неотразимо, заставляя каждого невольно проникаться к нему симпатией, но недруги его утверждали, что капитан Хирадэ просто-напросто подхалим, умеющий ловко втираться в доверие к высшему начальству. Поговаривали также, что капитан Хирадэ из тех, кто «мягко стелет».

Проводив Киёхара в небольшую соседнюю комнату, служившую приемной, капитан Хирадэ уселся напротив него за круглым столом.

— Извините, что оторвал вас от ваших занятий.. Курите, прощу вас — он непринужденным жестом протянул Киёхара пачку заграничных сигарет. Пальцы у него были красивые, пухлые, как у ребенка.

Киёхара чувствовал себя удивительно не в своей тарелке. Судя по приему, головомойки как будто не ожидалось. По если ему не собираются устроить разнос, зачем его вызвали? Он терялся в догадках.

— Да-с, итак... Мы позволили себе обеспокоить вас так внезапно вот с какой целью... Видите ли, честно говоря, судя по обстановке, сложившейся на сегодняшний день, невольно приходишь к выводу, что вооруженные силы как таковые уже почти исчерпали все свои возможности.

— В самом деле?

— И следовательно, сейчас как никогда приобретает особую важность война средствами пропаганды, в первую очередь, конечно, средствами радио... На пропаганду ложится чрезвычайно важная миссия...

— Безусловно.

— Вот мы и подошли к главному. Видите ли, когда дело доходит до конкретного осуществления этой самой пропаганды, то, что ни говорите, это гораздо удачнее получается у вас, гражданских людей... Мы, военные сапоги, явно пасуем перед вами в этом вопросе.

— Еще бы! — не слишком вежливо произнес Киёхара. Но капитан Хирадэ был не такой человек, чтобы рассердиться из-за такой малости. Он умел вести беседу с искусством, отшлифованным годами дипломатической службы.

Одним словом, международному обозревателю Киёхара предлагалось составление общей программы коротковолновых передач для вещания на заграницу. Он должен был составлять содержание этих передач, а иногда и сам выступать у микрофона в вещании на Америку. Если Киёхара согласен, его оформят приказом как прикомандированного к информбюро военно-морского флота со званием консультанта высшего разряда..

Но голова Сэцуо Киёхара отказывалась быстро переварить столь неожиданное предложение.

— Усилить пропаганду в тылу противника и среди его войск — это, конечно, превосходная идея, но что вы думаете относительно радиопропаганды в самой Японии? Неужели вы считаете, что с этим вопросом все обстоит благополучно? — спросил он, ибо, в отличие от капитана Хирадэ, не умел говорить обиняками и полунамеками. Капитан па мгновенье нахмурился, как будто в голове его внезапно мелькнуло опасение, что сотрудничество этого человека, пожалуй, повлечет за собой немало хлопот. Впрочем, в следующую минуту он уже улыбался.

— Вы совершенно правы, в области внутренней пропаганды мы также намерены постепенно улучшить дело,— ответил он.— Но что поделаешь, не доходят до всего руки...

— А я гораздо охотнее взялся бы именно за эту работу,— щуря близорукие глаза, сказал Киёхара.— Если вы согласны поручить мне работу на радио, я гораздо охотнее занялся бы вещанием внутри Японии. Пропаганда для заграницы тоже, конечно, очень важное дело, но нельзя забывать, что в самой Японии в умах царит полный разброд. Так называемое «моральное единство» существует только на словах. А при отсутствии сплоченности внутри страны нет никаких шансов на победу, сколько бы мы ни занимались пропагандой среди войск противника..,

— Я полностью с вами согласен. Но в нынешней обстановке все это далеко не так просто...— Капитан I ранга явно старался как-нибудь обойти затронутый Киёхара вопрос.

Киёхара достал из кармана пальто утреннюю газету, которую успел просмотреть в электричке, и указал капитану Хирадэ на статью, помещенную на первой странице.

— Я уж не говорю об остальной информации, но взгляните сюда, на это сообщение Ставки. Мыслимое ли дело, чтобы Ставка публиковала такую заведомую ложь. Ведь это дает совсем обратный эффект!