Трудное бабье счастье

10

Только отыграли свадьбу сына, тут уже пора и самим Федорычевым справить двадцатидвухлетие собственной свадьбы. По завершении застолья изрядно выпивший, еле держащийся на ногах Павел пожелал проводить гостей. Федорычевы жили на третьем этаже. Немного не добравшись до первого, Павел оступился и упал. Правда, само падение обошлось без серьёзных последствий. Только ударился головой и набил шишку.

Со дня торжества прошла примерно неделя, когда Павел пожаловался жене, что у него под мышкой «чего-то жгёт». Надя заглянула и заметила, что поселившаяся здесь ещё с незапамятных времён крупная родинка исчезла и на её месте разрослось багровое, пупырчатое пятнышко. Мысленно связала исчезновение родинки с падением мужа и пришла к выводу, что родинку он при падении просто сковырнул. Ещё не думая ни о чём дурном, просто смазала это место йодом. Но не тут-то было! Пятнышко продолжало доставлять Павлу беспокойство. Более того, оно разрасталось, разрыхлялось, а в натянувшейся поверх него коже стали проступать очертания мельчайших кровеносных сосудов. Только тогда Павел счёл необходимым обратиться за советом к врачу.

Врач-терапевт, исследовав пятнышко, без разговоров направил Павла к онкологу. Специалисту достаточно было бросить один взгляд на «болячку», чтобы сразу выписать направление в ярославскую онкологическую больницу. Там Павла ничего хорошего не ждало: рак кожи, никаких вопросов. Ему предложили как можно скорее сделать операцию. Сделали. Павел вернулся домой. Однако и месяца не прошло, как все симптомы возобновились. Новая поездка в Ярославль, новая операция, ещё одно возвращение домой, месяц передышки – и всё вернулось на круги своя: заболевание дало метастазы. Тут Павел и Надежда окончательно поняли, что спасения от недуга ни в Ярославле, ни где бы то ни было ещё им уже не найти. Пришлось смиряться с неизбежным.

А дальше болезнь надвигалась стремительно. Каких-то двух месяцев не прошло с последней неудачной операции, а Павел уже ослабел настолько, что не мог подняться с постели даже по нужде. Надежде Николаевне пришлось туго. Она было попыталась вызвать к себе на помощь дочь, но та сама была уже, что называется, на сносях. Попробовала разными посулами завлечь к себе новоявленную кошкинскую невестку Лариску. Не тут-то было. Даже глазом не моргнула и ухом не повела. Да, начинали сбываться недобрые предчувствия Надежды Николаевны.

Стоял поздний май 1992 года, когда мужа не стало. Грешно говорить, но его смерть принесла Надежде Николаевне какое-то облегчение. При этом слёзы тоже были. Как же без них? Как-никак, двадцать два годочка совместной жизни… Пролетели как-то незаметно. Связали их воедино. Уже вросли один в другого.

После похорон, когда отошла от скорбных забот, когда наконец выдалась пара-другая праздных минут, как будто посмотрела на себя со стороны. Той прежней, наивной, робкой девочки, вынужденной на рассвете, спотыкаясь во тьме, в любую погоду, без выходных, ходить на скотный двор, уже не существовало на свете. А была отнюдь не молодая (шёл сорок четвёртый год), успевшая основательно устать от жизни женщина, без пяти минут бабушка. Если б сейчас ей кто-то сказал, прошептал на ушко, что самое значительное в её жизни ещё только предстоит, что её ждут головокружительные перемены и она взлетит так высоко, что аж дух займётся, а потом ото всего обретённого, достигнутого, «заграбастанного», как будут выражаться некоторые её недоброжелатели и завистники, будет добровольно избавляться, – если бы обо всём этом она услышала, то ни за какие бы коврижки не поверила. Подумала бы: «Ну и ну! Врать – не мослы жевать, не подавишься. Хотя врать-то ври, тебе никто не воспрещает, но и не завирайся!»

Глава 2 Она проснулась

1

У Надежды Николаевны имелась давняя привычка просыпаться ровно в шесть, независимо от того – надо ли ей на работу или она сегодня выходная. Впрочем, такого она бы и не припомнила, чтоб у неё было хоть одно свободное от забот утро… Вот и сегодня с поминок осталась гора немытой посуды.

А утро выдалось дождливое. Надежда Николаевна только сунулась было на балкон – вспомнила, что повесила там накануне скатёрку, – её тут же обдало дождевой пылью. Небо обложено чёрными тучами. И как-то сразу захотелось вернуться в тёплую, уютную постель, укрыться одеялом, подоткнуть его, чтобы не просочилось ни струйки прохладного воздуха. В итоге так и сделала: легла и укрылась, а через пару-другую минут беззаботно уснула.

Когда вновь проснулась, день уже был в полном разгаре, небо освободилось от туч, светило яркое солнышко. Подымаясь, Надежда Николаевна почувствовала себя совсем другой, чем накануне: действительно окрепшей, отдохнувшей. Чуть-чуть поклевала из того, что оставалось с поминального ужина, и решила приняться за мойку посуды. Обнаружила, что нет ни порошка, ни – на худой конец – хозяйственного мыла. Решила попросить у соседей. Позвонилась в одну дверь – ей никто не ответил. Позвонила в другую, и вновь тишина. Наконец, когда уже собралась было спуститься этажом ниже, из-за двери раздался детский голос:

– Кто там?

– Машенька, это я, тётя Надя. А где твоя мама?

– На работе.

Подумала: «Как на работе? Сегодня же воскресенье». Однако допытываться у ребёнка не стала. Спустилась на этаж ниже и ещё раз позвонила. На этот раз ей незамедлительно открыли: в этой квартире жила пара престарелых пенсионеров, и они всегда были начеку.

– Ой, Надюшенька! – обрадовалась пожилая соседка. – Заходи, заходи… Спасибочки тебе, так нахорошо мы все у тебя посидели! Такое удовольствие получили! Земля твоему Павлу пухом.

Уже стоя в прихожей в ожидании, когда ей принесут что-нибудь моющее, Надежда Николаевна бросила взгляд на отрывной настенный календарь. Листок на календаре был чёрно-белым, на нём стояла дата: июнь 8, понедельник.

«Почему понедельник, если сегодня с утра было воскресенье?!» – ещё раз удивилась она. И когда соседка вернулась, решила уточнить:

– А почему у вас на календаре понедельник? Разве сегодня не воскресенье?

– Так… – соседка сначала вопросительно глянула на Надежду Николаевну, как будто не поняла вопроса, потом перевела взгляд на календарь. – Да не, с чего ты взяла, что сегодня воскресенье? Вчерась было воскресенье. А сегодня, выходит, понедельник.

«Вот это да! Выходит, я целые сутки как убитая проспала?! Так, что ли, получается? Ничего себе! Мне же давным-давно надо быть на работе!»

Бросилась к себе. Первым делом, как занесла ногу через порог, глянула на часы: скоро полдень! «Проспала, проспала!..» Такого с ней за всю её долгую трудовую жизнь никогда не случалось. Лихорадочно оделась, выскочила на улицу… Ей в ноги бросилась беспризорная собачонка – Надежда Николаевна частенько её прикармливала, но сейчас было не до того.

– Ой, да отстань ты! – побежала трусцой по безлюдной улице.

Собачонка, видимо решив, что с ней затеяли какую-то игру, восторженно лая, помчала следом, делая вид, что вот-вот укусит за пятку.

«Позорище-то какое! С каким лицом я сейчас явлюсь перед начальством?.. Вот такая передовая, ага… “Равнение на Надежду Николаевну Федорычеву!” Лучше б самой умереть, честное слово!»

Бежать пришлось долго, поскольку Федорычевы жили в районе новостроек, а валяльня, как открылась почти век назад на краю старого посёлка, с тех пор там и стояла, от дряхлости аж в землю вросла. Уже на полпути Надежда Николаевна почувствовала, что бежать дальше невмоготу: стала задыхаться. Остановилась, прислонилась спиной к фонарному столбу.

В это время проезжала на велосипеде хорошо знакомая ей почтальонша.

– Чего с вами? – остановила велосипед.

– Ой и не спрашивай! На работу проспала.

– Ну и ладно, – успокоила почтальонша. – Делов-то? Вы вон какая… Вы заслужённая. Вам проспать можно.

Обронила, поехала дальше, а Надежда Николаевна подумала: «И в самом-то деле… чего уж я… так? Ну проштрафилась… один-то раз. За всю-то жизнь. Есть на то и уважительная причина. Как-никак мужа накануне похоронила. Да и… разве мало я за всё время, как работала на валяльне, оставалась на сверхурочные? Бывало, конечно, чего-то за это и подбросят, но чаще одним спасибо отделаются или очередной грамотой наградят».