Трудный выбор

Его ослепительная улыбка мгновенно осветила лицо, он взял мою руку, поднес к губам и нежно поцеловал. Ни аббат, ни я даже не успели возразить.

Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. И впервые с тех пор, как я услышала новость об исключении из Древнего обета, я поняла, что влюбиться в кого-то из них было более реально, чем я думала сначала.

На следующий день сэр Коллин проехал со мной через весь город, пока я раздавала две тележки с остатками еды тем, кто больше всего нуждался. Я

была благодарна ему за компанию, но видела, что он скучал. И когда его зевота и тоскливые взгляды в сторону замка участились, я поняла, что пора заканчивать.

По возвращении меня слегка изумило свое нежелание прощаться с ним. Проведя вечер накануне и весь сегодняшний день вместе, я, наконец, начала чувствовать себя более комфортно рядом с ним, начала получать удовольствие от разговоров и общения. Хотя я предпочла бы провести еще один день в непринужденной обстановке с сэром Колином, по совету герцога я решила быть справедливой ко всем троим. Я должна дать каждому из них шанс завоевать мое сердце.

Так наступил особенный день сэра Беннета. Я оделась в свое лучшее платье, натянула улыбку и решила сделать все возможное, чтобы насладиться этим днем, особенно когда узнала, что он приложил столько усилий, чтобы организовать художественную ярмарку за территорией замка. Местные ремесленники и мастера из соседних владений прибыли, чтобы продемонстрировать свои ремесла: керамику, украшения из бисера и тканые гобелены. После первых неловких минут предельная вежливость и галантность сэра Беннета заставили меня забыть обо всем, кроме выставки, которая развернулась в палатках. Мы ходили от балдахина к балдахину, восхищаясь мастерством, наблюдая за демонстрациями и обсуждая достоинства искусства и творчества.

— Вы разбираетесь в качестве, — сказала я, когда мы вышли из палатки стеклодува.

Иссиня-черные волосы сэра Беннета блестели на солнце, темно-синие глаза задумчиво смотрели на меня:

— Мои родители всю жизнь собирали редкие сокровища и реликвии.

Полагаю, вполне естественно, что я тоже ценю искусство.

Герцог последовал за нами на безопасном расстоянии. Так как мы были единственными посетителями ярмарки, мы могли говорить свободно, и я поймала себя на том, что мне нравится то, что я могла вести с сэром

Беннетом более серьезные разговоры, чем с сэром Колином. Он был умен, и мы затронули вопросы истории и науки, которые очень интересовали меня.

В какой-то момент сэр Беннет внезапно остановился, и его темные брови на безупречно красивом лице нахмурились. Я посмотрела в его прекрасные глаза с длинными ресницами, на его идеально прямой нос и точеный подбородок.

— Я узнаю редкое сокровище сразу, как вижу его. — Он понизил голос. –

А вы как раз из таких, миледи.

— Вы слишком добры, сэр. У меня есть недостатки.

— Если они у вас и есть, то наверняка теряются за вашей красотой.

Его похвала согрела меня до самых кончиков пальцев ног. Комплимент от столь красивого и образованного человека, разбирающегося в предметах искусства, был действительно ценен.

— Не думайте, что я говорю это из тщеславия, — продолжал он, не обращая внимания на художников и шатры вокруг нас. — Я действительно думаю, что еще красивее делает вас ваша внутренняя красота.

Как реагировать на такие комплименты? Я не знала. Я уронила взгляд на траву, коротко подстриженную для удобства установки палаток. Словно почувствовав мою неловкость, он вежливо протянул мне руку и придал лицу лукавое выражение:

— У меня для вас сюрприз, миледи.

Я проскользнула рукой в сгиб его руки, ощутив твердость мышц под своими пальцами, и с любопытством последовала за сэром Беннетом по направлению к последней палатке, в которой мы еще не были.

Под балдахином, посередине, стоял художник с палитрой, уже заполненной красками, и кистью в руке. Он поклонился сэру Беннету, потом мне. Проследив взглядом по направлению его руки, я с удивлением увидела свое золотое кресло из парадного зала, стоявшего в освещении мягкого света.

Несмотря на его изысканность, благодаря изящной резьбе, я не особо восхищалась им. Это только лишний раз напоминало мне о том, как много я имею и, следовательно, как много я могу сделать для своего народа.

— Не понимаю, — сказала я. — Вы заказали картину моего кресла?

— Это очень красивое кресло. — Сэр Беннет расплылся в обольстительной улыбке. — Но я предпочел бы иметь ваш портрет, миледи.

Наконец, стало проясняться.

— Для меня было бы большой честью, если бы вы согласились позировать для портрета, который я мог бы увести с собой.

— Конечно, — согласилась я.

Но что, если не он станет моим мужем? Тогда что он будет делать с портретом? Или он настолько уверен, что я выберу его, что не принимает во внимание все остальные обстоятельства?

— Я подумал, что кресло станет замечательным фоном. — Сэр Беннет подвел меня к креслу. — Хотя не помешало бы его немного натереть для блеска.

Художник что-то тихо стал говорить своему юному помощнику –

мальчику не старше десяти лет. Ребенок бросился с тряпкой к креслу. И тут я увидела его пальцы или то, что от них осталось: почти все они были покрыты разной величины шишками, а остальные представляли собой массу потрескавшейся, шелушащейся кожи. Мое сердце сжалось от сострадания к нему, отчего я была готова позировать с еще большим рвением, чтобы художник и его помощник гарантировано получили кошелек с деньгами, которые они, вероятно, не видели уже давно. Но как только мальчик дотронулся до стула, сэр Беннет остановил его:

— Не трогай.

Внимание рыцаря было приковано к гниющим пальцам, и потрясение в его глазах сменилось отвращением.

— Я не возражаю, если он почистит кресло, — сказала я, надеясь успокоить сэра Беннета.

Красивый рыцарь с трудом сглотнул, отвел взгляд от уродливых пальцев мальчика и откашлялся:

— Кресло и так красиво, и оно не требует дополнительной полировки.

К счастью, сэр Беннет молчал об этом инциденте до окончания работы.

В основном он старался игнорировать мальчика и сосредоточил все свое внимание на мне и на изображении, которое вырисовывалось на мольберте. Я

решила удвоить плату художнику. И даже подумывала, не отдать ли ему свое кресло.

По мере того как портрет приближался к завершению, на лице сэра

Беннета росло восхищение, и вскоре мысли о кресле вытеснили вопросы о том, каково это быть замужем за человеком, который обожает меня сердцем, телом и душой? Любил ли меня так сэр Беннет? Определенно казалось, что это так. Если мне придется выбирать между ним и сэром Колином, как сделать выбор? Казалось, они оба будут меня любить, в отличие от сэра