Туата Дэ

Ему, Гришему и артиллерийским офицерам нужна была полная секретность выгрузки груза «Рианны». Поэтому, в тот же день, заявившись в контору начальника порта, один(хоть и при оружии), он заявил, что «Рианну» будут разгружать исключительно его люди. И исключительно по ночам. А если хоть кто-то появится на пирсе, в пределах двухсот метров от транспорта - то по нему будет открыт огонь без предупреждения

Поллак по Имени Всё по Десять Центов был расстроен.

Таскать тяжёлые патронные ящики - само по себе не подарок. “Рианна” привезла не только оружие, но и боеприпасов на целый армейский корпус. Пять, пять миллионов одних только пистолетных патронов! О, полковник вознамерился воевать всерьёз. Может, даже захватить тут ,наверное, весь Тяжёлый Континент.

Невольно, в мозгу Поллака вспыхнули выгоды от такой авантюры… Тяжёлый Континент, может, и мал на школьной карте - но он уравновешивает на Диске обе Америки и всю Евразию разом. Его нутро набито платиной, ураном, железом, оловом и золотом.

Конечно, у него ничего не выйдет. Великие Державы хоть и на словах, предоставили Тяжёлый Континент самому себе, но, на самом деле, никуда не уходили, крепко держась за него миротворческим контингентами, экстерриториальными военными базами, концессиями. И продолжали его делить - руками таких как Полковник.

Даже Полковник ничего не мог бы противопоставить сверхзвуковым бомбардировщикам и пылевым бомбам.

Если всё правильно провернуть и воворемя спрыгнуть с этого несущегося в бездну эксспресса…

Бетон под подошвами его ботинок был накален так, словно Десять Центов шёл по духовке. Медленно, но верно испаряющееся море делало воздух похожим на мокрый туман.

Пора закурить, - предложил Поллак. Они тащили наверное, двадцатый по счёту патронный ящик.

– Ты кто... сицилиец? спросил усталый Поллак Гривса, когда Ему не особенно хотелось разговаривать -но всё же он его спросил. Просто для того,чтобы забыть о жаре . Они лениво тащились под жарким солнцем Му по прокаленному ракушечному бетону пирса с очередным ящиком. Двести метров - чтобы с грохотом опустить его в штабель. Их даже не особенно интересовало содержимое.

– Лицом - один в один макаронник,- продолжил он так и не получив ответа, - И к жаре привычен как негр... Или итальяшка. Но имя-то у тебя вовсе не итальянское.

– Я долго воевал в Сицилии, сквозь зубы ответил Гривс.

..

– Меня, на самом деле, зовут Беталамет Гривс, - сказал Гривс, - Я- первый мананавт Имперского Лунного Флота

...

– Он - император, - Поллак остановился как вкопанный с открытым ртом и чуть не выпустил ручку ящика- с такой серьёзностью были произнесены эти слова. А Гривс, смотря прямо в белое небо, неморгающими глазами не замечал ничего, - Я вижу полковника - и будто снова вижу Ремана! Он - Реман,а я -верен Реману!

– Ты основательно тронулся, - засмеялся Поллак, - Это же надо было сойти с ума -и именно на полковнике! Император, надо же!

Гривс словно очнулся от своего странного транса. Он оглянулся на Поллака, замолчал и зашагал вдаль по пирсу.

– Ну, не молчи, -сказал Поллак спустя десяток шагов,- Продолжай говорить.

Гривс не отвечал, продолжал шагать.

– Тебя интересно слушать - продолжил наёмник,- Я просто хотел сказать,что не дай-бог услышать тебя самому Вишенке. Ты словно веришь в полковника... Как в бога. А полковник не любит сумасшедших или верующих - относя их к одной категории. Тех, с кем возиться в два раза больше. Знаешь, как его зовёт наш Гольдштейн?

– Как?- без интереса произнёс Гривс

– Пилат!
– тожествующе произнёс Поллак, торжествующе подняв указательный палец, будто говоря тайных знаниях, открывшихся только ему. Но заметив реакцию своего собеседника Всё По Десять Центов увял, - Тебе же похер, да?

– Именно, - Гривс походил на не знающую усталости ломовую лошадь, - Всё будет так, как хочет полковник.

– Послушай, давай остановимся, - миролюбиво предложил Десять Центов, - Передохнём.

Он ожидал отповеди, но Гривс ничего такого не сказал и спокойно согласился:

– Хорошо.

Когда они бережно, бережнее чем надо для избитого древа и твердого завернутого в бумагу промасленного железа внутри, поставили ящик на горячий бетон, Поллак встряхнул рубаху за воротник, отдирая пропотевшую ткань от спины(ложбинку между плеч сразу же приятно захолодило) и отстегнув флягу, уселся на зелёную крышку с американской армейской маркировкой и принялся пить мелкими птичьими глотками. Напившись, он посмотрел на продолжавшего стоять и глядеть в морскую даль Гривса, толкнул его локтем и протянул флягу. Мананавт покачал плечами. Десять Центов, любопытство которого никогда не давало ему спокойно жить и сейчас зудело как заноза под ногтем, счёл это подходящим поводом, чтобы продолжить прерванный разговор, к которому Гривс не проявлял никакого интереса :

– Как хочешь, - он сделал ещё пару глотков и убрал флягу на место, - Послушай, тебе не кажется, что ты переоцениваешь удачу и мозги Полковника?

Гривс посмотрел на него сверху вниз.

– Нет, что ты!
– замахал рукаи Поллак, - Пойми правильно, я не осуждаю решения Компании которая и платит нам жалованье. Да и полковник стал полковником не просто так... Но верить,что вот уж всё и всегда будет - «как хочет полковник»... Это уж слишком!

Гривс не отвечал.

«А, да и чёрт с тобой... » - подумал он. Мало ли как люди сходят с ума. Кто-то вот по полковнику Малкольму. Что ему-то за дело?

– Если в этом мире тоже есть Мертый Бог , пожертвовавший собой, чтобы Этот Мир был,- неожиданно произнёс Гривс, когда Поллак уже собирался вставать, чтобы тащить ненавистный патронный ящик дальше, - Если Он тоже не может умереть потому что его дети нуждаются в защите....

– То что?
– несмело спросил Десять Центов. Гривс сейчас говорил как-то особенно

– То полковник Реджинальд Малкольм - и есть герой этого бога. А, может, даже и сам этот бог, бродящий по миру .

Горячий и потный ветер Му отлетал из-под колёс джипа и скатывался, голый, небритый, по песку обочин в колючий кустарник. Избитый летевшим из-под колёс песком и изорванный слоновьей колючкой - он вновь поднимался на истерзанные в кровь колени и продолжал бежать за «виллисом», летевшим сквозь синие, пахнущие бензином сумерки и длинные плачущие в лунном свете тени. Ветер, прижимал руку к пробитому из испанского карабина плечу - и, превозмогая боль, бежал. Он надеялся догнать, взобраться. Он тоже хотел быть с давно уснувшим полковником.