Тук Тукыч

Ребята вытащили малыша и посадили его на пол.

Маленький зверь ещё не сбросил первую щенячью шерсть и казался неуклюжим: местами рыжая, местами серая, она была сбита в комки, как на овце, разгуливавшей в репейнике.

Зверёк обнюхал половицы мокрым чёрным носом и робко сделал два шага коротенькими чёрными ножками. Вдруг он испугался чего-то, шерсть на нём поднялась, серые бакенбарды раздулись, и стал он чуть ли не вдвое больше.

— Гляди, какой страшный! — засмеялся Дима. — А мы не боимся… Принеси-ка ему молока в блюдце.

Малыш обнюхал молоко, облизнулся красным шершавым языком, но пить не стал. Дима ткнул его мордочкой в блюдце. Зверёк фыркнул, ещё раз облизнулся и стал лакать молоко.

— Значит, будет живой! — радостно крикнул Дима. — А может быть, он хлеба попробует? — и поднёс малышу румяную корочку.

Зверёк толкнул лапкой корочку и, как котёнок, стал бегать за ней по комнате.

— Давай ему дом строить, — предложила Галка. — А потом спросим у отца, как этот малышок называется.

— Давай!

Ребята достали на чердаке большую старую корзину, положили в неё свежей травы, посадили в корзину малыша и осторожно отнесли его в сарай.

Весь день они бегали смотреть на своего пленника. Он то спал, свернувшись калачиком и положив мордочку на пушистый хвост, то царапал лапами корзину, порываясь выскочить на волю, и тогда куры, забившиеся в сарай от жары, испуганно кивали головами и кудахтали.

Вечером Дима сказал отцу:

— Пап, погляди, что за зверя мы поймали с Галкой.

Отец поднял малыша на руки, повертел его и с той стороны и с этой:

— Не приходилось таких видеть. По статьям барсук, по шерсти словно бы лиса, а без длинного хвоста. Щеночек забавный. Пусть подрастёт — глядишь, и продадим его в зоопарк.

Пришла посмотреть на малыша и мама. Но и она не могла сказать, какой зверёк поселился у них в сарае.

А Галка сидела вечером с подружками на зелёной траве у дороги и таинственно говорила:

— А что мы с Димкой в лесу нашли!

— Клад, что ли?

— Ещё почище. Зверька поймали, да такого интересного, что ни папа, ни мама сказать не могут, как он называется.

— Честное слово?

— С места не сойти!..

* * *

— Разболтала, конечно! — строго сказал утром Дима, выглядывая в окно: на лужайке перед домом сидели ребята из деревни и рассуждали о вчерашней находке в лесу.

Галка потупилась и промолчала.

— И ни одного-то секрета доверить тебе нельзя! — вздохнул Дима, выходя на крыльцо.

Минут через пять все Димины приятели лежали на траве, головами к центру круга, где маленький зверёк пил молоко из миски. А когда кто-либо из ребят начинал шуметь, малыш топорщил шерсть, становился похож на ежа, поднимал узкую мордочку с чёрным влажным носом и недружелюбно посматривал зелёными глазами на окружавшие его плотным кольцом лица детей.

Все наперебой задавали вопросы. Дима с достоинством отвечал на них.

— А когда вырастет, куда денешь?

— Папка говорит, можно продать в зоологический сад, а я что-то не хочу.

Малыш уселся возле миски и робко тявкнул.

— Он что — лаять будет или как?

— Кто его знает! Во всяком случае, песни не будет петь!

Ребята засмеялись.

Подошла бабка Степанида, вытирая руки о подол юбки, и склонилась над ребятами: она любила всюду совать свой длинный нос.

Приковылял на больных ногах и дед Семён, никогда не расстающийся со своей большой трубкой.

— Вот бы знающего человека спросить, что это за зверь! К примеру, учителя Андрея Ивановича. Да нет его. Знамо дело — каникулы, — сказал дед, с интересом рассматривая малыша. — А прозвали его как-нибудь? Каждому животному имя полагается.

— Нет ещё.

— Вот и прозовите! Лучше бы его собачьим именем окрестить. Не овца ведь, не телёнок, и не свинья.

Ребята вслух стали подыскивать имя для зверька. Долго спорили, пока Дима не взял малыша на руки и не сказал:

— Галка первая его увидала; как она скажет, так и назовём!

Девочка подумала и сказала:

— Назовём его Рыжик…

* * *

Прошёл июль.

Отцвели липы, в садах упали первые яблоки, подточенные червяком. Большим обозом свезли хлеб на заготовительный пункт. Ребята всё чаще и чаще стали поглядывать на книжки: скоро снова надо садиться за парты!

Вырос, вытянулся Рыжик за этот месяц.

Он давно сбросил первый щенячий мех, и теперь его серовато-жёлтая шерсть лоснилась, как у жеребёнка.

Рыжик привык к Диме, хорошо узнавал Галку. Были у него друзья и среди других ребят колхоза, но хозяином он считал только Диму, быстро откликался на его зов, послушно ложился у его ног; не брал еды из чужих рук без разрешения хозяина.

Дима с ребятами часто работал на колхозном огороде. Рыжик всегда был рядом, осторожно расхаживал между грядками, выискивал червей и улиток, а однажды принёс и съел ужа, которого поймал в груде хвороста у реки.

Когда припекало солнце, он забирался в густую ботву свёклы и лежал там, пока ребята не уходили домой.

Лаять он так и не научился. Но на незнакомых людей огрызался и устрашал их тем, что поднимал шерсть и скалил белые, ровные зубы. Всегда стройный и поджарый, в эти минуты Рыжик становился толстым, как раскормленный баран.

В августе Рыжик с меньшей охотой выходил из дому днём, предпочитал отлёживаться в тени. Бродил он главным образом по ночам. Но иногда он бегал с ребятами на речку и, пока они шумно плескались в воде, ловил рыбу у берега в камышах.

Рыбу он очень любил, и Дима обязательно давал ему пескаря или голавлика, если случалось поймать их на быстрине, ниже мельницы.

* * *

Ранним утром 1 сентября Дима надел новый костюмчик, повязал пионерский галстук и посмотрел на себя в зеркало.

Румяное, загорелое лицо, живые серые глаза, подстриженные машинкой волосы, хороший узел на галстуке — таким он и хотел видеть себя.

Подошла к зеркалу и Галка. Она долго стояла, повязывая платочек и поправляя воротничок.

— Время! Пошли! — скомандовал Дима.

И ребята побежали в школу, которая была в соседней деревне.

На перемене Дима вышел на площадку погонять волейбольный мяч, но вдруг под ноги ему подкатился рыжий ком и прыгнул на грудь.

— Рыжик! Ты откуда?